Проекты гипноза: интервью со Стивеном Уилсоном о The Future Bites

В январе 2021 года мы достигли дна этого болота благодаря миллионам людей, живущих в изоляции из-за COVID-19. В настоящее время большая часть человечества для связи полагается на светящиеся экраны, большая часть которых работает через самооптимизирующиеся алгоритмы, управляемые искусственным интеллектом, предназначенные для усиления наших собственных предубеждений, а также предубеждений корпоративных и политических структур.

Амбициозные поп-конструкции Уилсона на The Future Bites отражают его смущение, восхищение и недоверие тем направлениям, в которых посредством технологий движется цивилизация. Влияние социальных сетей, определение себя через близость к бренду, стремление собирать и копить, одержимость бездарными людьми, «знаменитыми тем, что они знамениты» - все это темы, которые альбом исследует с апломбом и юмором.

The Future Bites также демонстрируют эволюцию подхода британского автора-исполнителя и мультиинструменталиста к своему творчеству. На протяжении многолетней карьеры он был связан с арт-роком, эмбиент, дрим-поп и экспериментальной музыкой. Сегодня его звук — это дистилляция этих этапов творчества. The Future Bites - это плотно сфокусированный, лаконичный релиз, который безапелляционно доносит свои идеи с помощью современной электронной поп-чувственности.

С этой целью Уилсон пригласил Дэвида Костена в качестве сопродюсера. Костен специализируется на рекомбинантной поп-музыке, за его плечами альбомы для исполнителей Everything Everthing, Bat for Lashes и The Flaming Lips. Майкл Спирмен, барабанщик Everything Everything, также внес вклад, наполняя процесс минималистичным современным ритмом, полностью отделенным от более сложных предыдущих записей Уилсона. Также к Уилсону присоединились клавишник Ричард Барбиери, барабанщик Джейсон Купер, басист и стик-исполнитель Ник Беггс, клавишник Адам Хольцман. Элтон Джон принимает гостевое участие в записи центральной композиции альбома Personal Shopper.

Этот разговор, собранный из пяти часов интервью, проведенных в течение 2020 года, представляет лирические и музыкальные направления, которые Уилсон исследовал на альбоме The Future Bites. Разговор также углубляется в другие составные элементы музыкальной карьеры Уилсона, включая Love You to Bits — его последнюю запись с no-man, недавнюю работу под псевдонимом Bass Communion, архивные записи Porcupine Tree и его многоканальные ремиксы для групп Tangerine Dream и Ultravox.

Как на тебя повлиял COVID-19?

Ну, как и многие люди, я нашел способ занять себя творчеством, зная, что не смогу покинуть студию или дом. Мне повезло, потому что я только что построил в своем доме новую студию, когда это началось. Я не был недоволен тем, что вынужден проводить время дома, работая и находя себе занятия. Первое, что я сделал, это разослал электронные письма всем менеджерам и сотрудникам звукозаписывающей компании, которых я знал, со словами: «У вас есть для меня какие-нибудь ремиксы? Даже если полгода назад я сказал тебе, что меня это не интересует, теперь интересует. Высылайте всё сюда!» (смеется). И конечно, ответом мне было зрелище перекати-поля, так как почти никто не откликнулся. Кое-что получилось, но не так много, как я ожидал.

Поэтому я позвонил Тиму Боунессу и сказал: «Давай сделаем подкаст под названием «The Album Years». И я снова всерьез взялся за книжный проект. Я также потратил немного времени на переосмысление альбома The Future Bites и добавил еще музыкального материала в делюксовый бокс-сет. Я также вложил гораздо больше усилий, времени и денег в видеосоставляющую альбома. Частично принятию этого решения послужило осознание, что я не смогу выступать на концертах, записываться на ТВ, подписывать контракты с музыкальными магазинами, или выступать в каком бы то ни было виде.

Выпуск видео и их продвижение в социальных сетях – это до сих пор единственный способ прорекламировать альбом. В каком-то смысле меня это устраивает, потому что мне всегда нравилось делать качественный видеоматериал, чтобы он выступал на контрасте с музыкой. Но не больше, чем на этом альбоме. Для этого альбома создано несколько очень качественных видео.

Я все еще надеюсь, что смогу отправиться в турне в конце 2021 года. Думаю, мы можем выражать сдержанный оптимизм в связи с появлением вакцины. Но потребуются годы для возвращения концертных выступлений к привычному виду, если это вообще когда-нибудь произойдет. Захотят ли люди когда-нибудь снова стоять плечом к плечу с четырьмя тысячами других людей в зале, обливаясь потом? Может быть. А может и нет.

Еще я начал работать над своей следующей пластинкой. Я написал для нее две песни, которые меня очень радуют.

Какова ключевая ценность музыки в такие сложные и хаотичные времена?

Я много думал над этим вопросом. Какая-то часть меня думает: не слишком ли легкомысленно заниматься поп-музыкой в наше время? Разве не абсурдно говорить в таких грандиозных, претенциозных выражениях о своем творчестве и музыке, когда мир находится в стадии роста истерии и хаоса? Но в то же время я люблю музыку, а это гораздо серьезней, верно? Музыка – это то, что так глубоко в нас укоренилось. Очень важно, чтобы она была почти как саундтрек ко всему — хорошему и плохому. И так и остается.

Новый альбом совершенно случайно очень актуален в том, как он исследует потребительство и хаос, а также в том, как у нас продаются вещи. Я говорю не только о потребителях, но и о том, как у нас продаются новости. Новости и маркетинг — это не те слова, которые должны появляться в одном предложении. И все же, честно говоря, это именно то, чем являются новости в наши дни. Похоже, что в основном это маркетинг. Меня завораживает феномен фальшивых новостей и маркетинга, то, как СМИ манипулируют вещами, и то, как социальные медиа искажают информацию и новости. Это определенно означает, что жизнь не становится скучной.

Я вложил все эти вещи в The Future Bites, как с точки зрения музыки, так и с точки зрения всей концепции вокруг него, которая, как я, по правде, надеюсь, будет находить отклик у людей.

Как изменялся альбом The Future Bites, когда из-за пандемии ты решил перенести дату его выпуска с июня 2020 года на январь 2021 года?

Обычно, когда кто-то заканчивает альбом, он отправляет его в звукозаписывающую компанию сразу после мастеринга, и всё. Ты закрыл книгу. Нет никакой возможности для размышлений, пересмотра или чего-то подобного.

Так вот, за эти годы я сделал несколько ошибок с точки зрения выстраивания последовательности и исключения треков из альбомов. Самой известной такой ошибкой было то, что я исключил песню Drown With Me из альбома In Absentia - одну из лучших песен, которые у меня были с тех студийных сессий.

Правда в том, что очень часто, когда находишься в конце восемнадцатимесячного процесса сочинения, демо-записи, записи, микширования и мастеринга, ты доходишь до того, что больше «не видишь леса за деревьями». Ты больше сосредоточен на таких вещах, как: «О, у хай-хэта не немного ли перебора с электронными примочками?» или «Клавишные наложены немного дальше в правой части стерео-спектра в третьем куплете этой песни?». На самом деле ты слушаешь музыку не так, как ее собираются слушать люди.

И что необычно, на этот раз из-за COVID-19 в середине 2020 года я смог вернуться к альбому и прослушать его тест-прессинг, зная, что его не обязательно нужно немедленно закончить. Я наслаждался каждым моментом альбома, пока не добрался до последнего трека Anyone But Me, и он уже не казался подходящим. Но к треку это не имеет никакого отношения. Мне он очень нравится, но я просто почувствовал, что в нем нет необыкновенного финального утверждения, которого мне хотелось. И отчасти это потому, что, когда я собирал оригинальную последовательность песен, то признался себе, что всегда делаю одно и то же — заканчиваю каждую запись масштабной чилл-аут-пауэр-балладой. Это слышно в песнях The Raven That Refused To Sing, Happy Returns, Song Of Unborn и Insurgentes. Даже во времена Porcupine Tree я совершал подобное с треками I Drive The Hearse и Collapse The Light Into Earth.

Поэтому для The Future Bites я подумал: «Не собираюсь этого делать. Я собираюсь поставить что-то более оптимистичное в конце альбома». Так я и сделал, и в конце концов мне это не понравилось. В каком-то смысле я взялся за старое. Но когда я слушал Count of Unease, которая сейчас закрывает альбом, то думал: «Это такое прекрасное музыкальное произведение. Я не могу его отбраковать». В то же время я не хотел, чтобы альбом снова раздулся до 50 минут. Чем-то нужно было пожертвовать, поэтому я убрал песню Anyone But Me из изначальной последовательности треков. Преимущество возможности пересмотреть эти вещи и наличие шести месяцев для размышлений над альбомом позволили мне услышать его по-новому.

Кроме того, я дописал множество песен, которые остались незаконченными, и включил их в делюксовый бокс-сет. У меня было около двадцати пяти песен в различных стадиях готовности, и я смог вернуться к ним и доработать их до такой степени, что почувствовал, что они действительно хороши.

Делюксовое издание The Future Bites, пожалуй, самое сложное из всех, что я когда-либо делал. На бонус-диске есть шесть действительно качественных бонусных песен и куча расширенных версий альбомных треков. Это удар по баксу, как говорят в Америке.

Песня Anyone But Me появляется только в форме демо-версии на делюкс-издании. Каковы твои планы относительно полностью законченной версии?

Это песня, достойная альбома. Я не хотел, чтобы она была опубликована на чем-то, что сможет услышать только сравнительно небольшая группа людей. Думаю, это будет отдельный сингл, позже. Есть целая куча вещей, за которые я ухватился, включая пару других треков со студийных сессий.

В наши дни самое главное состоит в том, чтобы продолжать выдавать контент. Когда тур The Future Bites все же состоится, возможно я выпущу этот трек примерно в то же время для продвижения тура.

Что сподвигло тебя на повествование в The Future Bites о потреблении и манипулировании мнениями?

Около трех лет назад мы с женой отправились в отпуск, в один из вечеров мы остановились в отеле и болтали с кем-то в баре. Мы обсуждали, чем зарабатываем на жизнь. Я сказал, что я музыкант. Он сказал нам: «Моя работа состоит в том, чтобы анализировать, почему люди добавляют покупки в корзину в интернет-магазине Amazon и других онлайн-магазинах, но не оформляют заказ». Лично у меня в корзине покупок на Amazon прямо сейчас лежат вещи, которые находятся там уже в течение года, но я до сих пор не перешел в корзину и не нажал кнопку «Купить».

По большей части он пытался выяснить, что может сделать Amazon, чтобы превратить эти потенциальные продажи в реальные. А я думал про себя: «Боже мой, и это работа». И конечно, это работа, потому что такие истории для компаний вроде Amazon, должно быть, стоят миллиарды долларов ежегодно. Я был очарован самой идеей, что есть люди, которые за кулисами отслеживают наши поведенческие паттерны и действия как потребителей.

Таким образом, я начал писать эту песню - Personal Shopper, и Элтон Джон включился в нее, зачитывая список покупок. Это стало главным событием на пластинке. Когда мы с дизайнерами начали обсуждать некоторые темы, которые стояли за песнями на альбоме, концепция сразу же, казалось, выскочила наружу. Мы просто продолжали придумывать все эти идеи типа: «А что, если мы сделаем это с обложкой? Что, если мы проведем поддельный опрос клиентов и установим правила и условия с делюксовым бокс-сетом?».

Это пародия на всю природу элитарности высокой концепции и элитного дизайна — как Вирджил Абло (американский модельер и дизайнер одежды, занимающий должность художественного руководителя мужской одежды бренда Louis Vuitton с марта 2018 года – прим. stupidmax), продающий кирпич. Это очень банальный предмет, и просто заклеймив его и поставив на нем номер ограниченной серии, стоимость кирпича возрастает в двадцать раз.

Чем больше я обсуждал эту тему со своей командой дизайнеров, тем больше мне казалось, что концептуально и визуально это будет весьма увлекательная область для исследования, и так и оказалось. Я очень доволен оформлением альбома и всей презентацией.

Что можешь рассказать о команде дизайнеров?

Условно, команда дизайнеров — это компания под названием The Future Bites. Теперь, конечно, в реальности этой компании не существует. Это конструкция. Это по большей части пародия на такие компании, как Supreme, которые ставят логотипы на вещи, а затем берут за них пять тысяч долларов. Мне это даже нравится. Это вызывает улыбку — мысль о том, что дело больше не в товаре, а в маркетинге.

Вся презентация альбома построена на такой идее логотипов и брендинга. Понимаешь, идея, что можно заклеймить рулон туалетной бумаги и продать его за 200 фунтов, или что можно законсервировать воздух в жестяной банке и брать за него 500 фунтов. И дело в том, что всегда найдутся люди, которые захотят это купить, потому что, как говорится в тексте песни Personal Shopper: «Тебе это не нужно, но ты должен признать, что это делает тебя счастливым, а это все, что имеет для тебя значение».

Меня удивляет, что люди теперь почти определяют свою личность по тому дерьму, которое они покупают, а не покупают пластинки, фильмы и книги. Теперь речь идет о таких вещах, как кирпичи, выпущенные ограниченным тиражом, и дизайнерские футболки, а также о том, сколько денег ты за что-то заплатил. Мне это очень интересно. Мне кажется, что человеческий род эволюционировал действительно необычным, неожиданным образом. Необходимо признать, что все началось с изобретения Интернета и социальных сетей, и возможности построить для себя своего рода воображаемую жизнь, которую увидят другие люди.

Теперь мы живем в мире, в котором можно отправиться в какое-нибудь место в Лондоне и сфотографироваться на фоне зеленого экрана, и ваш отпуск будет отфотошоплен там для вас. Это все для того, чтобы можно было загрузить свои фотографии перед Тадж-Махалом или стоя рядом с Большим каньоном. Можно взять напрокат платье. Даже можно взять напрокат виртуальное платье. Тебе даже не нужно его покупать. Даже платье для тебя можно сфотографировать. Как, черт возьми, человеческая раса пришла к этому? Я все время спрашиваю себя об этом. И у меня ответа нет. Но очень интересно исследовать эти темы через произведения искусства и песни.

Кампания альбома началась в начале пандемии COVID-19. Одним из первых фирменных продуктов из серии The Future Bites была маска для лица, которая в равной мере забавляла и оскорбляла людей. Что думаешь о такой спорной интерпретации?

Мы еще делали рулоны туалетной бумаги. Как всем известно, в туалетной бумаге не хватало рулонов. Когда мы загрузили изображение маски, многие люди действительно восприняли его всерьез и были очень расстроены, я воспринял такую реакцию как знак чести. Когда люди не понимают шутки, знай, что ты правильно её подал. В конце концов, это действительно сатирический проект, за его замыслом скрывается много забавного. Создавать определенные противоречия – это всегда у меня на карандаше.

Что касается товаров на сайте The Future Bites, то некоторые из них реальны, а некоторые – вымышленные. У нас было настоящее мыло из вулканического пепла и другие предметы, которые были выпущены очень ограниченными тиражами. Опять же, я был очарован идеей посмотреть, сможем ли мы продать эти вещи и продать их моим поклонникам. Не считаю, что обворовываю их, потому что эти товары имеют свою ценность. В великой задумке они будут предметами массового коллекционирования.

Не могу утверждать, саркастичен ты или нет, но многое говорит об эпохе, в которой мы живем.

Они действительно будут коллекционными предметами. Знаешь, вроде: «Владей фрагментом подлинного товара The Future Bites!» (смеется). Мыло из вулканического пепла мы сделали в количестве пятьдесят штук, так что оно не будет дешевым. Но и не дорогим - 20 фунтов. Думаю, через год покупатели смогут продать их в пять раз дороже. Может быть, я ошибаюсь и обманываю себя, но, увидев, как работает элитная дизайнерская индустрия, и в то же время, как она согласуется с рынком музыкальных коллекционеров, я не удивлюсь, если эти вещи сохранят свою ценность, если не значительно превысят ее за очень короткий промежуток времени.

Я люблю такие вещи. На самом деле, я сам роюсь в этом и сам это обожаю. Мы с тобой оба знаем, что большинство делюксовых бокс-сетов — это чушь собачья, но мы оба их обожаем. Так что, мы знаем, что нас обманывают, но все равно их любим. Мне нравится вся эта элитная дизайнерская история. У меня есть такая одежда, включая футболки, за которые я заплатил 250 фунтов. Я знаю, что это смешно.

Здесь идет очень нежная сатира. Я также понимаю, что некоторые люди сочтут это очень оскорбительным и корыстным. Но такого намерения не было.

Personal Shopper особенно и специально высмеивает делюксовые бокс-сеты. Независимо от того, было ли это должным образом приписано тебе, или нет, но большая часть современной конструкции бокс-сета была возвращена к жизни твоими работами.

Ты так думаешь?

Абсолютно. Мир бокс-сетов резко изменился после появления твоих роскошных изданий. Бесчисленное количество лейблов и музыкантов клонировало твой подход к этому вопросу.

В свою защиту скажу, что всякий раз, когда я создавал делюксовый бокс-сет, я старался оправдать не только цену, но и наполнение этих бокс-сетов хорошим содержанием. Я так устал собирать коробки, которые раздуты бесконечными вариациями одного и того же материала, с двумя или тремя бесконечно воспроизводимыми фотографиями, — «Вот крупный план той же фотографии, что ты видел на обложке. А теперь вот детальный крупный план той же фотографии».

The Raven That Refused to Sing был почти как книга историй о привидениях. В Hand.Cannot.Erase. была целая концепция с дневником, блогом и всеми его разнообразными вставками. В To The Bone был самый детальный экскурсионный дневник и фотографии.

Я думаю, что множество коробочных бокс-сетов выпущено просто ради того, чтобы их выпустить. У тебя возникает ощущение, что маркетологи хлопают в ладоши и говорят: «Хорошо, мы сделаем бокс-сет на основе этого альбома. Это пятнадцатая годовщина или у нас есть новая пластинка какой-нибудь группы». Они редко задаются вопросом: «У нас есть контент для этого бокс-сета?».

Мы только что говорили о конкретной идее взять объект, который не имеет внутренней ценности, заклеймить его и сделать ценным. Так что, может быть, это просто эквивалент с точки зрения потребителя музыки — взять альбом, за который ты ни за что не стал бы выкладывать 75-200 фунтов, но каким-то образом выпустить его именно за эту стоимость. Люди будут жаловаться, но все равно купят.

В Personal Shopper ты смеялся над собой?

Немного, да. Я имею в виду, что смеюсь над тем, как должна была развиваться индустрия физических медиа. Невозможно конкурировать с культурой потоковых сервисов, если речь идет только о музыке. Единственное, что можно сделать — это добавить ценности при создании делюксовых бокс-сетов, найдя демоверсии, ауттейки, альтернативные версии, концертные записи, альтернативное оформление и другие виды эфемер и памятных вещей - все эти вещи, которые мы видели, теперь стали основой того, что люди считают делюксовым бокс-сетом.

Эти вещи, в некотором смысле, должны были появиться, потому что иначе, как ты собираешься продавать эти альбомы? Особенно применительно к бэк-каталогу. Если речь идет о бэк-каталоге, там есть поклонники, которые уже купили винил, когда он вышел, первое издание компакт-диска и ремастер на компакт-диске. Итак, как ты собираешься продать им ту же самую пластинку в четвертый или пятый раз? И ответ заключается в том, что ты выпускаешь делюксовый бокс-сет.

Так что да, я циничен. Я сам, как потребитель, такое люблю. Я покупаю много таких коробок. Иногда спрашиваю себя, зачем я их купил, когда они у меня уже в руках, но я все равно их покупаю. Думаю, что многие люди чувствуют то же самое, и считаю, что индустрия в некотором смысле должна была принять культуру бокс-сета и 180-граммового винила, потому что это единственные вещи, которые все еще продаются на физических носителях.

Ты как-то пошутил, что мы наблюдаем за созданием будущей свалки, состоящей из многих из этих роскошных изданий.

Я очень сильно верю, что есть очень, очень маленькое окошко возможностей для звукозаписывающих компаний продавать делюксовые бокс-сеты. Ты говоришь о поколении людей, которые выросли, слушая музыку в 70-х и 80-х годах, и, возможно, вплоть до середины 90-х, все еще можно выпускать бокс-сеты Oasis, Blur и подобных групп. Но помимо этого, точка отсчета для тех музыкантов, музыку которых люди захотят купить в виде бокс-сета, находится примерно в середине-конце 90-х.

Так что, нужно прямо сейчас смотреть на демографическую ситуацию, которая все время стареет и потенциально является вашей аудиторией для делюксового бокс-сета. Мне кажется, это окно закроется примерно через 20-25 лет. Такие люди, как мы с тобой, скоро вымрут, а с точки зрения музыки это аудитория для физических медиа. Эта аудитория в конце концов исчезнет, потому что у молодого поколения нет такой привязанности к физическим носителям, как у нас с тобой, или у поколения, выросшего в 90-х. Так что, это окно возможностей существует для звукозаписывающих компаний, и я думаю, что сейчас как раз его пик, вот почему мы наблюдаем лихорадку бокс-сетов. Количество выходящих бокс-сетов просто смехотворно.

Пять лет назад, возможно, было всего несколько действительно проработанных бокс-сетов, которые выпускались под Рождество. Теперь это пятьдесят действительно тщательно продуманных делюксовых бокс-сетов, выходящих под Рождество, не говоря уже о всех тех, которые выходят в течение года. Это действительно взрыв, и причина в том, что звукозаписывающие компании понимают, что это окно возможностей находится на своем пике. Возможно, сейчас оно только начинает идти на спад, потому что от большого количества этих бокс-сетов люди сильно устают. Мы стали свидетелями провала таких переизданий, как бокс-сет Guns N' Roses, который стал огромной катастрофой для звукозаписывающей компании. Кажется, что они выпустили 10 000 экземпляров, а продали только 3 000. Так что подобные истории предостерегают, что все еще стоит быть осторожными.

Такое, как мне кажется, действительно трудно осуждать. И одна из странностей заключается в том, что в этом нет никакой реальной закономерности. Недавний бокс-сет группы Gentle Giant, например, был раскуплен почти мгновенно, хотя бокс-сеты Пола Маккартни, по-видимому, идут с трудом. Это отчасти связано с тем, сколько из этого бэк-каталога было выпущено ранее. Тем не менее, бэк-каталог Gentle Giant был представлен довольно хорошо. Был еще бокс-сет Бобби Джентри, который приносил феноменальный доход для лейбла Universal. Кажется, они выпустили около 8000 экземпляров и потом перевыпускали его четыре или пять раз. Причина, по которой все так хорошо получилось, заключается в том, что ее бэк-каталог просто не был очень хорошо сорганизован. Думаю, то же самое можно сказать и о бокс-сете группы Tangerine Dream, в работе над которым я принимал участие. Их бэк-каталог был настолько плохо организован, что когда вышел хороший бокс-сет, он приковал всеобщее внимание, в то время как люди действительно не считают, что им нужно еще одно роскошное издание от Пола Маккартни.

Ты собрал 10 000 фунтов стерлингов за один единственный ультра-делюксовый бокс The Future Bites в целях благотворительности. Расскажи его концепцию.

Это моя пародия высшей степени на мир высококонцептуальных, высокодизайнерских продуктов. Идея состояла в том, чтобы придумать самую элитную коллекцию от Стивена Уилсона, которую никто другой не смог бы приобрести. Этот бокс включает 7-дюймовый винил-сингл песни под названием The Tastemaker, выпущенный в единственном экземпляре. В него также вложены такие вещи, как рукописи текстов песен, медаль номинации на премию "Грэмми" и сертификат. Этот бокс аналогичен миру искусства и живописи, когда художник создает картину, и только один человек сможет купить оригинал. Можно сделать копии, но только один человек будет владеть картиной, на которой остались мазки кисти.

Это интересно и почти уникально для мира живописи и скульптуры. Для сравнения, миры кино, литературы и музыки основаны на идее массового тиражирования. Мне приятна идея о том, что мир музыки, в некотором роде, постепенно приближается к миру живописи и скульптуры.

Кроме того, аудитория потребителей физического продукта сокращается. Ограниченный тираж раньше составлял 5000 экземпляров, а теперь он выходит тиражом 25-500 экземпляров.

Создавать такой бокс было очень весело и это ради благого дела. Все деньги пошли в фонд Music Venue Trust, который пытается спасти рядовые концертные площадки в Великобритании. И я защитил себя от нападок в том смысле, что никто не сможет сказать, что я нажился на покупателе. Большинство реализуемых высоких концепций, высококлассного дизайна так не поступают.

Черпал ли ты вдохновение также из других экспериментов с выпуском единственного экземпляра, таких как Music for Supermarkets Жан-Мишеля Жарра 1983 года или Once Upon a Time in Shaolin группы Wu-Tang Clan 2015 года?

Мне было о них известно. Жарр также провел аналогию между миром искусства и музыки. Есть и другие прецеденты, такие как XTC Go 2 и обложка альбома Public Image Ltd. Через оформление альбома они оба напоминают покупателям, что они участвуют в финансовой операции — что они, по сути, покупают продукт. Мне всегда нравился этот очень ироничный кивок с пониманием в сторону покупателя. И мое роскошное издание от начала до конца пронизано этой иронией.

Для рекламы ультра-роскошного издания ты снял промо-ролик в зале Hammersmith Apollo в Лондоне. Что заставило тебя остановить свой выбор на этой площадке?

Речь шла о попытке создать связь между товаром и причиной его продажи. Hammersmith Apollo - это не совсем то, что можно назвать рядовой концертной площадкой, но в то же время это культовое место, и люди по всей Англии и всему миру знают о нем. Я хотел закрепить идею о том, что это место является пустым призраком здания. Это мир, в котором мы живем сейчас из-за того, что боремся с COVID-19.

Ультра-роскошное издание было продано мгновенно. Тебя это удивило?

Я не был абсолютно уверен, что так и произойдет. У меня было предчувствие, что так может быть, потому что есть некоторые поклонники, для которых деньги это не цель. Я говорю об этом в самом позитивном смысле. Это состоятельные люди, которые считают подобное инвестицией. И поскольку это делалось для благого дела, это привлекало еще больше.

Часть меня хотела бы, чтобы мы сделали аукцион, потому что мы могли бы получить еще более абсурдные суммы денег за этот бокс. Но мне также нравится факт, что ценник в 10 000 фунтов стерлингов является частью упаковки на лицевой стороне коробки. Мы бы не смогли этого сделать, если бы продали его с аукциона.

Как Элтон Джон оказался на треке Personal Shopper?

Первоначально, когда я написал песню и записал ее демо, у меня была такая последовательность в середине, которую я назвал списком потребительских товаров первого мира. Я имею в виду список вещей, которые нам действительно не нужны, но мы все равно их любим. Итак, некоторые из вышеупомянутых вещей, о которых мы уже говорили, такие как бокс-сеты и 180-граммовый винил, были включены в этот список, но также в нем оказались и такие вещи, как фирменная вода, солнцезащитные очки, отбеливатель зубов и дизайнерские кроссовки.

И я всегда думал: «Знаешь что? Было бы здорово заполучить достаточно известный голос, который озвучил бы этот список». Я не знал, кто должен был им быть. Я подумал, может быть актер или музыкант какой-нибудь. А потом я пошел смотреть биографический фильм Элтона «Рокетмэн». В конце появляется маленькая карточка, которая гласит: «Элтону удалось избавиться от всех своих пристрастий, за исключением одного». А потом появляется фотография, на которой он держит эти пакеты с покупками. И он, очевидно, отрывался шопингом по полной.

В этот момент лампочка погасла, а я подумал: «Конечно. Этот человек - самый известный из ныне живущих потребителей». Все знают, что Элтон любит ходить по магазинам. И я подумал: «Боже мой, этот человек идеально бы подошёл. У него отличный голос, и все узнают его».

Мне очень повезло, что у нас с Элтоном был общий знакомый, я отправил песню этому другу со словами: «Как ты думаешь, Элтону это понравится?». А он написал мне в ответ: «Я думаю, ему это понравится». Так и оказалось. Ему очень понравилась сама идея. Элтон позвонил мне на следующий день и сказал: «Мне это очень нравится, и я хочу записать этот монолог для твоей песни». Были вещи, которые он произносить не хотел. Например, у него никогда не было мобильного телефона, поэтому он не хотел говорить «мобильный телефон». Он также не хотел произносить фразу «персонализированные номерные знаки». Он сказал мне: «У меня никогда не будет ничего подобного».

Итак, мы пришли к списку, с которым он чувствовал себя комфортно, он записал монолог в своем доме в Антибе во Франции. Он проделал большую работу и был очень ею увлечен. Это одна из тех историй, когда все просто сложилось как надо и прекрасно сработало. Все просто встало на свои места в этой песне.

Видео на Personal Shopper добавляет песне еще один юмористический компонент. Как появилась сюжетная линия?

Это была не моя концепция. Когда мы решили снять видео на Personal Shopper, мы обратились к потенциальным режиссерам и получили много разных сценариев. Режиссер Лукреция Таормина имела представление о критике потребительства, а также об ощущении неудовольствия и опустошенности, которые оно порождает. Но это видео не обвинение в потребительстве, поскольку, что очевидно, я сам потребитель. Я люблю ходить по магазинам. Итак, есть часть песни, которая является любовной одой потребительству. В песне есть элемент черной комедии, самоуничижительный, насмешливый аспект, который также присутствует в видео.

Видео демонстрирует баланс между беззаботным времяпровождением, но также и с проблемой навязчивого потребления. Лукреции пришла в голову идея, что парень ходит по торговому центру, словно одержимый. У него есть деньги, и он должен их потреблять. Почти не имеет значения, что он потребляет. Это больше о кайфе, который он получает от потребления. Но затем, каждый раз, когда он что-то покупает, он теряет соответствующую часть себя. Я подумал, что в качестве предпосылки это было истерически смешно.

Еще я подумал: «В течение 30 секунд просмотра видео оно заинтересует всех». Так обстоит дело с видео в наши дни — нужно заинтересовать людей в течение 30 секунд, иначе они переключатся на что-то другое. Нужно удержать их любопытство, чтобы они продолжили смотреть. Таким образом, очень быстро зритель понимает, каким будет логическое завершение истории главного героя. Но вы хотите увидеть, чем это кончится — и вы знаете, что это может кончиться только плохо.

Как появился грядущий ремикс Найла Роджерса (американский музыкант, продюсер, композитор, аранжировщик и гитарист, основатель группы Chic, действовавшей с 1976 года) на песню Personal Shopper?

Найл - друг друга. Однажды я болтал с этим другом, и он сказал мне: «Ты должен включить Найла в свой альбом», - но мы так и не удосужились включить Найла в альбом. Я был совершенно уверен, что хочу сам сыграть все партии гитары на альбоме.

После того, как альбом был закончен, мой друг сказал: «Ах, ты не пригласил Найла для записи альбома». Я подумал: «Нет, но было бы здорово, чтобы Найл сделал свою версию Personal Shopper». В любом случае, в этом треке есть немного подергиваний диско. Я прислал трек Найлу, и ему понравилось. Он не создал радикального переосмысления этого трека, но подправил его и сделал его немного более заводным и попсовым.

Итак, у тебя есть версии Personal Shopper с Элтоном Джоном и Найлом Роджерсом. Мог ли Стивен Уилсон в 2000 году представить себе, что его карьерная траектория окажется в точке, где он будет работать с людьми такого уровня?

Очевидно, нет. Конечно, это удивительно. Я не знаю, что и думать на этот счет, кроме того, что мне все это нравится. Думаю, это говорит мне о том, что я пользуюсь определенным уважением со стороны людей в отрасли. Теперь они знают, кто я, хотя до сих пор есть множество людей, которые никогда не слышали обо мне.

Я был польщен, узнав, что Элтон знал, кто я, прежде чем мы познакомились. Найл также знал, кто я такой, и был знаком с моими предыдущими проектами. Что также замечательно, эти двое не являются частью столь скромной ниши, с которой связан я и которая останется безвестной. Они пришли из мира мейнстрима поп-музыки и рока. Для меня это подлинный трепет и прорыв.

Опиши музыкальную философию, из которой состоит The Future Bites.

Когда я задумываюсь о своих альбомах, выпущенных за последние десять лет, преимущественно об альбомах из сольной карьеры, то очень ясно осознаю, что создал целую цепочку воздания уважения музыке прошлого, не обязательно имея это в виду. Но это не значит, что я не горжусь этими альбомами. Я горжусь. Кроме того, это не значит, что они не очень похожи по звучанию на мою музыку. Но также можно сказать, что Insurgentes был моей данью уважения амбициозной поп-музыке 80-х, такой как музыка Tears for Fears, Talk Talk и Питера Гэбриэла. The Raven That Refused To Sing, очевидно, был моей данью уважения классическому концептуальному року 70-х. Поэтому я подумал про себя: «Знаешь что? Почему бы на этот раз не записать альбом, в котором ты просто не будешь пытаться делать отсылки к чему-то еще? Просто попытайся создать нечто, очень похожее на настоящее». Единственные реальные ориентиры, которым я следовал в своей работе — это нежелание повторять то, что я уже делал в прошлом.

Я хотел создать что-то, что станет уникальной записью в моей дискографии. Я очень хорошо понимаю, что почти невозможно не ссылаться на музыкальный словарь прошлого. Конечно, полностью избежать этого невозможно, и люди будут слышать отсылки чего-то иного, я уверен. Но разница в том, что на этот раз я не осознавал этих отсылок во время создания музыки, и это очень отличается от моего мышления, когда я сочинял To the Bone, Raven или Insurgentes. Тогда я очень хорошо осознавал ориентиры и музыкальный словарь, который использовал.

Наличие очень хорошего сопродюсера, очевидно, очень помогло мне в этом смысле, с точки зрения попытки остаться на своем собственном пути, пытаясь создать альбом, который звучит как запись Стивена Уилсона 2021 года.

Что побудило тебя остановить свой выбор на Дэвиде Костене в качестве сопродюсера и звукоинженера альбома?

Я давно знаком с Дэвидом. Впервые мы встретились много лет назад, когда только начинали профессиональную деятельность в музыкальной индустрии. Мы оба записывали музыку для рекламной индустрии. В каком-то смысле мы оба конкурировали за одну и ту же работу, но он добивался в ней гораздо большего успеха, чем я, отчасти потому, что я занимался своим делом и потерял связь с миром рекламы. Но я был очень хорошо осведомлен о его растущей репутации невероятно креативного и успешного продюсера и очень восхищался его работой, особенно с Bat for Lashes и первой парой альбомов Everything Everything. Я приобрел эти пластинки, хотя в то время не общался с Дэвидом. Я слушал их как поклонник музыки и его продюсерской работы. Я весьма ясно осознавал, что многое из того, что делало эти записи особенными для меня, было связано с его работой над ними.

Возвращаясь к моему предыдущему ответу, для меня его вклад в альбом звучал не так, будто каким-либо образом являлся отсылкой к прошлому. В большей степени он создавал свой собственный звук. Я слышал реверансы в сторону других музыкальных стилей, но это казалось уникальным, очень современным подходом к созданию умной, амбициозной поп-музыки.

Поэтому, когда я пришел к выводу, что это именно та запись, которую я хотел сделать, то подумал, что Дэвид был правильным выбором. Я также знаю Дэвида как очень сильную личность, он весьма самоуверен. Во время одной из наших первых встреч по поводу этого альбома я сказал ему: «Я хочу, чтобы ты работал со мной над этим альбомом, потому что думаю, что ты нахал» (смеется). Он выглядел немного обиженным на это, и я успокоил: «Нет, я имею в виду это в самом положительном смысле. Указывай мне, если посчитаешь нужным, когда я сползаю обратно к своим клише, если я буду лениться, или буду делать что-то, что звучит пасторально или недостаточно современно».

Он держал меня в тех рамках, которых я хотел придерживаться. Нам было очень весело записывать этот альбом. Не могу себе представить, чтобы когда-либо было так весело делать пластинку, как в этот раз. Было весело просто возиться с его огромной коллекцией синтезаторов. Бывало, целыми неделями я даже не прикасался к гитаре. Нам было просто очень весело с электроникой, синтезаторами, плагинами и всем прочим.

Майкл Спирмен, барабанщик Everything Everything, тоже играет на альбоме. Как ритмическая концепция альбома связана с общим направлением, к которому ты стремился?

Ритмическая концепция на этой пластинке по большей части состояла в подражании машинам. Когда я был в туре To The Bone, то чувствовал, как текстура, гитары становились все менее интересными. Я чувствовал, что люди больше реагируют на электронные звуки, я сам говорю как один из них. Я стал меньше интересоваться потенциалом гитары и больше - потенциалом электронной музыки. Записывая To The Bone, я также осознал, что во многих современных поп-записях роль барабанщика теперь очень сильно зависит от драм-машин, даже если у тебя в наличии есть настоящие барабаны. Барабанщики интересным образом учились у них. Я не утверждаю, что это привело к творческому тупику. На самом деле, далеко не так. Барабанщики на самом деле учатся на том, как звучат и программируются драм-машины. Барабанщики теперь эмулируют эти программы и циклы.

Если послушать Майкла на пластинках Everything Everything, то это очень похоже на его стиль. Он гораздо моложе. Он вырос в мире, в котором большая часть поп-музыки запрограммировала барабаны, лупы и брейкбиты. Таким образом, его стиль игры на барабанах все это отражает.

В любом случае я всегда любил электронную музыку, так что это был определенно преднамеренный шаг, чтобы отойти от, возможно, более музыкального звучания, не только в вопросе барабанов, но и всего альбома. Например, большинство гитарных соло очень абстрактные и угловатые, все они на этом альбоме исполнены мной. Других гитаристов на альбоме нет. Гитары - часть мира звукового дизайна. Все барабаны, бас и электроника тоже. Я не хотел, чтобы люди узнавали стиль исполнения, который многие слышали на моих последних нескольких альбомах. Эти элементы занимают самое последнее место на этом альбоме.

Я также держал в голове идеи сокращения концентрации внимания и того, что альбомы становятся раздутыми и слишком длинными по звучанию. Новый альбом является реакцией на все это. Я надеюсь, что люди дослушают его до конца и почувствуют, что хотят поставить его снова, немедля.

Какую эволюцию, по твоему мнению, отражает The Future Bites в сравнении с To The Bone с точки зрения освобождения от прежних привязанностей?

Речь идет о том, чтобы уйти от словаря классического рока, которому, как мне казалось, я следовал в To The Bone, но оглядываясь назад на эту пластинку (которой я очень горжусь), я все еще слышу много «багажа», оставшегося от исследований классического рока на Hand.Cannot.Erase. и The Raven с точки зрения сольных партий инструментов и музыкальных аспектов. Вот почему участие Дэвида было так важно. Если я начинал впадать во что-то отдаленно похожее на что-то меломанское и солирующее, или на то, что он считал бы растянутым, он сразу же это обрывал. Мне это было нужно, чтобы не возвращаться к меломанским аспектам, потому что я их люблю. Я люблю гитарные и клавишные соло, а также большие причудливые барабанные взбивки. Но это не та музыка, которую я хотел записать. Я люблю электронную музыку, простоту минимализма и фанк, которые построены исключительно на цепляющих хуках.

Eminent Sleaze самая фанковая песня на альбоме. Расскажи о ее создании и о ее стихах.

Мне хотелось, чтобы в песне был по-настоящему медленный, вязкий, грязный, неряшливый фанковый грув. Самое смешное в этом треке, что он один из немногих на альбоме, в котором практически нет электроники. Это все перкуссия, живые барабаны, гитара Fender Rhodes и бас-гитара, но в ней электронная чувственность. В песне есть и живые струнные инструменты.

Это пример песни, когда сначала появилось название. У меня было написано название, которое немного похоже на игру слов с выражением éminence grise («серый кардинал»). Думаю, в тот момент, когда слышишь фразу «eminent sleaze» («выдающийся подлец»), она вызывает в воображении образы политиков. Но я не хотел писать песню о политике. Это было бы слишком легко и выглядело дешевым трюком. Я хотел написать песню о подлости как вещи, как концепции и как чьем-то качестве. Речь идет о способности кого-то убедить. Это возвращает нас к идее, о которой я говорил ранее с этими людьми за кулисами, убеждающими нас потреблять, голосовать за них и поддерживать их.

Это одна из песен, когда кажется, что она идеально емко описывает название через музыку. По этой причине я очень ею горжусь.

Песня выделяет как ты расширяешь свои вокальные возможности. Ты, должно быть, очень много работал над таким исполнением.

Я очень доволен этим треком и King Ghost с точки зрения вокальных партий, потому что для меня неестественно быть настолько выразительным со своим голосом. Дэвид Костен очень настойчиво подталкивал меня к тому, чтобы быть выразительным, играть и жить в персонажах и текстах песен, а также пытаться в вокальном исполнении выразить что-то из чувств, стоящих за песней. Для меня необычно делать подобное в присутствии другого человека. Подобное случалось со мной лишь однажды, на предыдущей пластинке с Полом Стейси. В течение многих лет до этого я никогда не пел в присутствии кого-либо еще в студии.

Это было бы похоже на: «Хорошо, мы записали бэк-трек. Теперь я возвращаюсь в свою маленькую студию, чтобы поработать над вокалом». Недостатком такого способа работы является то, что ты не обязательно делаешь то, на что, как сам думал, ты не способен. Но Дэвид постоянно подталкивал меня к новым свершениям.

Почему раньше ты записывал свой вокал в одиночестве?

Потому что у меня действительно не было уверенности, чтобы петь перед другими людьми. Я никогда считал себя певцом. И это не притворное смирение. Я действительно никогда уверенно себя не чувствовал в пении. Не думаю, что у меня самый лучший голос. Главное, что я понял за эти годы, что у меня есть голос, в котором есть что-то уникальное. Я могу делать вещи, которые звучат как ни у кого другого, потому что ни у кого другого нет моего голоса. Но я должен постоянно напоминать себе об этом факте, потому что, технически у меня очень ограниченный диапазон возможностей. Раньше для меня всегда было так: если я собираюсь экспериментировать со своим голосом, я хочу чувствовать себя свободно, экспериментировать и выставлять себя дураком, не делая этого перед кем-то другим.

Это очень трудная вещь. Для меня это похоже на переход через Рубикон — добраться до той стадии, когда действительно комфортно петь в присутствии продюсера, а иногда и выставлять себя полным дураком. Когда я сам по себе, я могу себе сказать: «Знаешь что? Я постараюсь попасть в эту ноту». И тогда я с ужасом осознаю, что никак не могу в эту ноту попасть. Но делать это в присутствии продюсера для меня в новинку. Все дело в твоих отношениях с этим продюсером.

Видео на Eminent Sleaze доводит концепцию ограниченных тиражей до окончательного завершения — надвигающегося вымирания человечества, когда твой персонаж становится «ограниченным тиражом в единственном экземпляре».

Текст песни основан на том, что самые влиятельные люди на земле — это уже не политики, а такие люди, как Джефф Безос и Илон Маск, которые контролируют технологии и сектор электронной коммерции. Одна из причин, по которой они намного опаснее политиков, заключается в том, что мы на самом деле не знаем, что они делают. Никакой прозрачности.

Об этом говорится в фильме «Социальная дилемма». Там речь идет о парне, который создал алгоритм рекомендаций, и этот алгоритм используется всеми компаниями-владельцами социальных сетей. Он рассказывает об этом так, будто сам изобрел атомную бомбу. Я перефразирую, но он сказал что-то вроде: «Когда я писал алгоритм, я думал, что делаю что-то действительно хорошее для мира. Теперь я понимаю, что создал нечто ужасное». Он выглядит искренне пристыженным тем, что создал это чудовище.

Это также возвращает к теме Personal Shopper и истории о встрече с парнем, чья работа состояла в том, чтобы анализировать, почему люди кладут вещи в свою корзину покупок на Amazon, но не оформляют заказ. Вот почему тебя, как потребителя, постоянно тревожат автоматические напоминания, ограниченные по времени скидки и специальные предложения, - чтобы заставить нажать кнопку «Купить». Когда заходишь на YouTube, тебе предлагают послушать что-то еще. Потоковые музыкальные сервисы делают то же самое. Amazon говорит тебе: «Люди, которые купили это, также купили еще и то». Эти алгоритмы вездесущи и в настоящее время очень могущественны. Они очень сильно влияют на нашу жизнь.

Видео на Eminent Sleaze отражает идею, что такие компании, как Amazon и Supreme, стали настолько хороши в продаже вещей, которые нам не нужны, что цивилизация начинает разрушаться. Видео сильно похоже на стилистику сериала «Черное Зеркало», антиутопическое будущее. Какие-то фрагменты, запечатленные на видео, не попали в точку, но люди определенно покупают вещи, которые им не нужны, влезают в огромные долги, и их внимание часто не сосредоточено на более широкой картине мира.

Видео, как ты говоришь, приводит это к логическому завершению. Вся загвоздка в конце заключается в том, что именно это главный герой и планировал все это время — что он сам станет ограниченным тиражом в единственном экземпляре, оставшимся на планете, потому что его высококонцептуальные дизайнерские продукты, по сути, уничтожили человеческую цивилизацию. Предполагается, что это вызовет у зрителя улыбку, но в то же время у этого есть серьезный тайный смысл.

Какое значение имеют увеличивающиеся синяки на твоем лице по мере развития сюжета в видео Eminent Sleaze?

Идея о том, что главный герой вышел из пустоши, в которую превратился мир. Это сценарий конца света. Мы не знаем, что с ним случилось до того, как он вошел в здание. Его избили мародеры? Идея в том, что он вернулся с улицы в свой офис, и мы не знаем, как долго он отсутствовал. Но он наблюдал, как мир вокруг него разваливается. Он выбрал этот момент, чтобы вернуться, потому что знает, что конец близок. Зритель может сделать свои собственные выводы о том, что произошло до начала видео.

Self - первая из двух песен на альбоме, которые исследуют влияние социальных сетей. Расскажи немного о ней.

В плане стихов эта песня о самоидентификации и о том, как изменилось самоощущение и как мы проецируем себя в социальных сетях. Self была последней песней, которую я написал для альбома. Это была та песня, в которую Дэвид внес наибольший вклад в том смысле, что я принес ему нечто, что было немного больше, чем набросок. У меня вообще не было цепляющего припева. Он сводил меня с ума, твердя: «Тебе нужно найти припев». Я месяцами пытался это сделать. Наконец, я придумал часть «We are self…», которая и оказалась на альбоме.

Иногда придумывание припевов кажется самой простой вещью в мире, но, конечно же, все как раз наоборот. Самая простая вещь в мире - написать 20-минутный прогрессив-рок-трек, когда просто берешь кучу коротких фрагментов, которые сами по себе не являются чем-то особенным, но связываешь их воедино и каким-то образом они приобретают серьезность, которой у них не было, когда они были маленькими отдельными фрагментами, и на самом деле они не были такими уж хорошими. Но самое сложное - написать поп-песню в 2 минуты 55 секунд, полностью сфокусированную на действительно удачном припеве.

Я не первый человек, который это сказал. И не буду последним. Это клише. И это клише, потому что это правда. Что мне нравится в Self, так это то, что менее чем за три минуты песня рассказывает все, что ей нужно рассказать, и это почти неслыханное дело в рамках моего бэк-каталога.

Ричард Барбиери принял участие в записи Self. Что определило его участие?

Первоначально предполагалось гораздо большее участие Ричарда в работе над альбомом. Скажу тебе, почему так не вышло. Мне самому было ужасно занятно возиться с аналоговыми синтезаторами. Но Ричард был у меня в планах с самого начала. На альбоме не должно было быть никаких музыкантских штучек. Все дело в дизайне звука и более живописном или скульптурном подходе к нему. Я подумал: «Ричард для этого идеально подойдет».

Затем я с довольно виноватым видом закончил тем, что сделал большую часть этой работы сам, потому что получал от этого невероятное удовольствие. Но когда мы добрались до Self, я подумал: «Нет, я должен пригласить сюда Ричарда, потому что он в этом треке будет великолепен». Я отослал ему одну из первых демо-версий, он создал для нее несколько замечательных звуков, и я очень рад, что он оказался на альбоме.

Песня Follower исследует феномен влияния социальных сетей. Что ты хотел сообщить этим треком?

Еще год или два назад я не до конца понимал феномен авторитетных людей. Я постоянно слышал это слово, поскольку оно относится к знаменитостям, но в основном за то, что они знамениты, что, опять же, очень тесно связано с Интернетом и реалити-шоу.

Не обязательно иметь какие-либо навыки, достаточно иметь ленту инстаграма. Тем не менее, у тебя появляется много последователей, ты можешь влиять на людей с точки зрения продажи брендов, стиля и образа жизни тем, что публикуешь и представляешь. И, опять же, я нахожу это захватывающим — всю вдохновенную сторону желания подражать кому-то, с кем ты не знаком, с кем ты никогда не встречался и не имеешь особых навыков, о которых можно было бы рассказать. Они не творцы. Они ни в коем случае не креативны, но одеваются в определенном стиле. Они пьют определенные напитки. Они едят в определенных ресторанах. Они ездят в определенные места для отдыха и поэтому являются авторитетными людьми.

И снова возникает вопрос: «Как человеческая раса оказалась в такой точке, в которой эти люди могут существовать?». Но они существуют. Вот о чем идет речь в Follower, в таком отношении это довольно злая песня.

12 Things I Forgot - самый попсовый момент альбома, но он также связан с общей картиной The Future Bites. Опиши, как он в нее укладывается.

Я написал эту песню с виноватым видом, отправил ее Дэвиду Костену, а потом с таким же виноватым видом отправил своему менеджеру по поиску новых исполнителей на лейбле Caroline. Я сделал пометку: «Я называю этот трек моей версией часа водителя в стиле Fleetwood Mac. Не думаю, что это правильно, а как тебе?». Оба написали в ответ: «Это отличная песня. Ты должен включить ее в альбом». Я поверил в нее и подумал, что, может быть, в ней что-то есть. Эта песня получилась слишком легко. Буквально это был я, просто сидящий с акустической гитарой на коленях в самой естественной позе, и когда я бренчал, у меня получилась красивая мелодия. Почти как если бы это была группа Traveling Wilburys или что-то такое, что Джордж Харрисон сделал бы на альбоме All Things Must Pass. Но реакция людей была такой позитивной. И всю дорогу я задавался вопросом: «Вписывается ли этот трек в эстетику остальной части альбома?». Единственное, что я понял о себе, что не имеет значения, что я делаю сейчас, люди просто слышат музыку. Таким образом, у меня могут родится на одной пластинке 12 Things I Forgot, King Ghost и Self, и они работают вместе, потому что все они звучат как я.

С другой стороны, эта песня является артефактом, потому что это песня о любви, и она на самом деле не связана с темами о потребительстве или самоидентификации настолько, насколько связаны с ними другие песни. Но тогда, конечно, это так. Потому что что такое песня о любви, если это не песня о себе, о том, как ты видишь себя глазами своего партнера, как твой партнер видит тебя, и как два разных человека в одно и то же время могут иметь совершенно разные взгляды на отношения? Так что, эта песня о себе и об идентичности. Она действительно играет очень важную роль в альбоме. Это очень непосредственная, доступная песня.

Чего людям ожидать от тура The Future Bites?

Первая половина шоу будет представлять собой презентацию новой пластинки, и она будет мультимедийной и цифровой. Я знаю, что раньше мои шоу были довольно мультимедийными, но на этот раз я поднимаю их на новый уровень с точки зрения постановки, визуальных эффектов и всей концепции потребительства. Шоу выходит за рамки того, что будет происходить на сцене. Весь вечер будет посвящен теме Personal Shopper, высокому концептуальному дизайну и корпоративному типу мышления. Как только попадешь на концерт, тут же окажешься в этом мире.

Еще там будут некоторые вещи, которые, как мы надеемся, будут неправильно интерпретированы зрителями. Они могут думать, что смотрят на что-то, а на самом деле это будет не так. Больше об этом я пока рассказывать не буду.

Вторая половина концерта будет путешествием по моему бэк-каталогу. Но я хочу попробовать привнести в шоу как можно больше нового репертуара. Я углубляюсь в свой бэк-каталог и выбираю вещи, которые раньше, как сольный исполнитель не играл, и редактирую сет-лист. Вторая половина концерта будет более традиционным шоу музыкальной группы.

В 2019 году дуэт No-Man выпустил альбом Love You to Bits, что стало кульминацией многолетнего творческого процесса. Расскажи о стадиях его создания и о том, как вы пришли к его окончательному воплощению.

Давным-давно, в 1994 году, когда мы с Тимом Боунессом только что закончили работу над альбомом под названием Flowermouth, мы все еще находились в ореоле пышной поп-музыки. Это было наше дело. Мы начали работать над альбомом-последователем Flowermouth, который в некотором роде был бы его продолжением. И пока мы были этим заняты, от нас отказались наш лейбл и издательская компания. Естественно, с точки зрения профессиональных отношений за предыдущие три или четыре года мы пережили очень мрачные времена, когда действительно чувствовали, что проходим становление как профессиональные музыканты. Внезапно мы оказались без контракта на запись, и наша реакция на эти события состояла в том, чтобы создать что-то более мрачное и интуитивно понятное, - вот почему в конечном итоге мы записали альбом Wild Opera.

В тот период мы также работали над песней под названием Love You to Bits хронометражом семнадцать минут, которую мы называли нашей «диско-симфонией». Идея состояла в том, чтобы создать что-то вроде дани уважения великим трекам Джорджио Мородера и Донны Саммер конца 70-х.

Мы отложили этот трек на полку на долгие годы. Каждые несколько лет мы говорили себе: «Знаешь что? Нам действительно нужно закончить эту запись. Каждый раз, когда мы слушали этот трек, мы так гордились им, но казалось, что момент всегда был неподходящим, потому что после Wild Opera мы отступили в более эмбиентный, текстурный мир альбомов Returning Jesus и Together We’re Stranger. Love You to Bits - это большой бесстыдный диско-поп-трек, он просто никогда не вписывался в то, чем мы занимались.

Около пяти лет назад мы решили, что Love You to Bits станет альбомом-возвращением No-Man из небытия. Мы думали, что наконец-то сядем и закончим эту запись. И первое, что мы сделали, это провели фантастическую трех- или четырехдневную сессию, в ходе которой создали вторую сторону альбома, взяв за основу первую сторону, которую мы уже набросали в качестве отправной точки, и создав вариацию на ее основе. Конечно, во время этого процесса трек стал настолько абстрактным, что в конце концов практически не перестал иметь какое-либо отношение к основной вокальной партии. Но мы создали вторую часть, которую, оглядываясь назад, я, возможно, предпочту первой.

Мы решили, что так оно и будет. Альбом должен был состоять всего из двух частей—одной 17-минутной и одной 18-минутной. Никакого дурачества, никакого «жира с костей», всего тридцать пять минут чистого диско-симфонического попа. Мы проделали трудную работу, а также провели немного времени, работая с барабанщиком, и добавили несколько наложений – вот все, что вы слышите.

Есть закономерность, следующая через альбом No-Man к диску The Future Bites, как будто был какой-то преднамеренный шаг в сторону к моему новому альбому, который тоже является очень электронным поп-альбомом. Я почти могу представить себе, что, например, Personal Shopper находится на той же пластинке, что и Love You To Bits. Похоже, что план был почти готов, хотя его не было. Но я очень горжусь этим альбомом No-Man. Если бы мне пришлось выбрать одну запись No-Man, вероятно, это был этот альбом.

Бокс-сет No-Man «One Little Indian Years» увидит свет позже в этом году. Что в него войдет?

Люди с лейбла One Little Indian захотели переиздать весь каталог, поэтому мы решили поместить все в один бокс-сет. Он включает в себя альбомы Lovesighs, Loveblows & Lovecries, Flowermouth и все EP, включая Colours, Days in the Trees и Only Baby в последовательности, в которой они изначально выходили. Все би-сайды будут здесь. Есть также немного дополнительного материала, включая треки, которые выходили только на сборниках. Мы также можем включить в бокс некоторые концертные записи на радио, которые у нас были, если сможем получить на них права.

Недавно я снова прослушал весь материал, когда проводил мастеринг. С позиции прошедших двадцати пяти лет с момента записи, думаю, мы были довольно хороши. Я понял, что большинство моих опасений связано с неумелым продюсированием. В то время я толком не понимал, что делаю, и кое-что меня смущает. Я использую драм-машины и лупы, и мне бы хотелось, чтобы некоторые из них звучали лучше. Некоторые фрагменты звучат немного неточно, неуклюже и местами неповоротливо. Некоторые из битов немного хилые. Теперь я бы знал, как заставить их звучать действительно сильно и мощно, используя, например, сжатие. Но в каком-то смысле этот слабый звук придает песням немного очарования.

Сегодня я могу гордиться примерно 90 процентами музыки. Есть лишь несколько исключений в отношении вещей, которые я предпочел бы никогда больше не слышать, а закинуть в большую яму в земле и залить ее бетоном.

Весь материал звучит гораздо лучше, чем когда-либо прежде. Мастеринг проведен должным образом. Мастеринг — это то, о чем тогда я действительно ничего не знал. Все звучит настолько хорошо, насколько это возможно, учитывая ограниченность исходного материала.

Как ты оцениваешь The Girl From Missouri - первый сингл No-Man 1989 года?

Заглавная песня ужасна, но другие треки Forest Almost Burning, Night Sky Sweet Earth и Ballet Beast довольно хороши. Раньше мы исполняли The Girl From Missouri на концертах. Мы заканчивали ею наши выступления. Предполагалось, что это должно было быть нечто вроде кабаре Жака Бреля.

Когда у нас появилась возможность записать сингл, мы решили, что эта песня будет на стороне А. Получилось очень плоско, претенциозно и неловко. Вот как я к этому отношусь. Это был хороший урок. У каждого есть тот первый сингл, который он хотел бы стереть из памяти, и наш вот этот. Его не будет в бокс-сете. Во всяком случае, он предшествовал нашему периоду на лейбле One Little Indian. Наш следующий сингл 1990 года Colors получился абсолютно как надо.

Кажется, мы выпустили тысячу экземпляров сингла The Girl From Missouri. Через два года на складе у лейбла Plastic Head осталось около 400 штук. Бог знает, как они продали 600 экземпляров. Я понятия не имею, как они это сделали. В то время мы получали ужасные рецензии. Это было время, когда люди все еще покупали синглы просто из любопытства.

В тот момент мы получили хорошую известность благодаря синглам Colours и Days In The Trees. Мы нашли свой звук и все шло хорошо. Нам не нужны были эти 400 экземпляров. Поэтому мы избавились от них творческим способом. Помню, мы зашли в телефонную будку и выложили в нее эти экземпляры. Некоторые из них мы испортили паяльной лампой. Остальные сожгли на костре. А некоторые мы выбросили в окно, когда ехали по шоссе.

За последнее время ты также выпустил новую и обновленную музыку под псевдонимом Bass Communion – это Sisters Oregon и Dronework 2019. Что можешь рассказать о процессе, связанном с созданием этих альбомов?

Оба этих альбома были ответной реакцией на побуждение к их созданию. С Bass Communion сегодня это работает именно так. Я не лезу из кожи вон, чтобы создать новую музыку Bass Communion, но если лейбл или другой музыкант обратится ко мне с идеей сотрудничества, именно для этой цели я создам музыку.

Так, например, Sisters Oregon получился в результате приглашения от немецкого лейбла Drone Records создать альбом для их серии 10-дюймовых виниловых пластинок. Это должен был быть 10-дюймовый винил, поэтому я понимал, что, вероятно, буду ограничен примерно 10-12 минутами на каждую из сторон. Я создал музыку, используя хоровые записи, которые были сделаны во время работы над альбомом Hand.Cannot.Erase. Мы записали много материала с хором мальчиков, который был использован в песнях Happy Returns и Routine. Мы записали много дополнительного материала с немного прагматичным отношением с моей стороны, поскольку я считал так: «Знаешь что? Это пригодится позже». Так оно и было.

Мне понравилось, что Sisters Oregon — это относительно лаконичная запись хронометражом двадцать пять минут. Общая нить, связывающая The Future Bites, Love You to Bits и Sisters Oregon — это возвращение к более лаконичному способу создания музыки. Альбом No-Man - 35 минут звучания. The Future Bites - 40 минут. А Sisters Oregon - 25 минут. Мне кажется, я снова влюбляюсь в идею более коротких композиций. Мне интересно, не является ли это также реакцией на то, как музыкальная индустрия перешла на потоковые платформы с более короткими акцентами внимания. Я виноват в этом не меньше других.

Возвращаясь к твоему вопросу, Dronework 2019 стал результатом приглашения со стороны российского лейбла переиздать оригинальный альбом Dronework, и я подумал: «Это немного скучно. Почему бы нам не вернуться к первоначальному треку и не создать две или три вариации на его основе?». Я использовал оригинальные музыкальные наложения, также послал этот трек французской группе Zoviet*France, которая разработала свой микс. Я сам создал новые версии. Интересно, что все это изначально было основано на записях с дешевых клавишных фирмы Casiotone. Это привлекло меня в качестве концепции.

Ты сделал многоканальный ремикс альбома Vienna группы Ultravox для недавнего делюксового издания. Расскажи про свое участие в проекте.

Ultravox нигде не получали достаточно хвалебных отзывов за свое слияние рок-музыки и использование синтезаторов новой волны. Я думаю, что Гари Ньюман забрал всю славу себе, а Ultravox получили очень мало внимания. Но, конечно, были и другие современники, как Джон Фокс, которые пришли из рок- или панк-среды, и в конечном итоге исследовали синтезаторы, такие как Prophet-5, создавали музыку, которая по сей день звучит невероятно свежо.

Альбом «Vienna» Ultravox также содержит элементы прогрессивного рока в таких треках, как Western Promise и влияние Kraftwerk на Mr.X. Я слышал музыкальные влияния, о которых не обязательно знал в подростковом возрасте, когда впервые услышал и полюбил эту пластинку.

Vienna является очень уникальной, инновационной и влиятельной пластинкой с великолепными песнями. Можно проводить параллель между The Future Bites и Vienna. В обоих случаях песни имеют первостепенное значение. Да, вы можете экспериментировать со всеми этими технологиями и звуковым дизайном, но в конце концов у вас должны быть хорошие поп-мелодии и запоминающиеся припевы. На альбоме Vienna их в избытке.

Я сделал ремикс альбома в 5.1. В стерео он уже звучал фантастически. Обычно я всегда делаю стерео-микс вместе с пятиканальным миксом, но я не собирался идти против оригинального стерео-микса Конни Планка.

Vienna - один из моих любимых альбомов детства. Мне кажется, я был подходящим человеком для этой работы с точки зрения деконструкции и реконструкции, потому что я знал альбом очень, очень хорошо. Сегодня я отказываюсь от работы на том основании, что я не тот человек, который должен это делать, потому что я недостаточно большой поклонник (альбома). Но в данном случае я, безусловно, был верным выбором.

Ранее мы обсуждали тот факт, что ты сделал ремиксы некоторых классических произведений Tangerine Dream 1973-1979 годов для бокс-сета 2019 года In Search of Hades. Ты большой поклонник той эпохи. Что значила для тебя работа над этим материалом?

Это было удивительно по нескольким причинам. В эпоху CD этот бэк-каталог был очень плохо представлен. Он не проходил ремастиринг с 90-х годов, и даже когда он был сделан, он был сделан не очень хорошо. Не было никаких широкоформатных звуковых миксов этой музыки, которые, как можно подумать, были бы абсолютно элементарным делом для такой обработки. Кроме того, всем фанатам Tangerine Dream было хорошо известно, что в закромах группы хранилась неизданная музыка. На самом деле работать над тем, чтобы донести эту музыку до фанатов, было головокружительно. Как фанат, я всегда мечтал, чтобы кто-нибудь сделал такой проект.

Опять же, как и «Vienna» Ultravox, правильно или неправильно, но я считал, что был правильным человеком для этой работы, потому что я знал эту музыку как свои пять пальцев. И когда я услышал пленку Oedipus Tyrannus, я знал, как заставить ее звучать аутентично. Я знал, как смикшировать этот ранее не микшированный альбом таким образом, чтобы он звучал подлинно винтажно, как будто был выпущен между альбомами Phaedra и Rubicon в далеком 1974 году. Мне очень повезло, что команда Universal испытывала те же чувства.

Расскажи немного о том, как был обнаружен неизданный материал.

В Universal мне сказали, что нашли половину Phaedra и часть Rubicon, но без обложки альбома. Они также сказали, что нашли неизданные записи Oedipus Tyrannus. Я сказал: «Отлично. Сколько там материала?» Они сказали: «Примерно три часа музыки». Я подумал: «Вау». А потом они сказали: «Еще мы нашли три или четыре часа неизданного материала из Phaedra». А я такой: «Ты только что сорвал джекпот, приятель». Случилось то, что случается только один раз в голубую луну. Редко встречается такой архивный проект, где можно найти так много неизданной музыки, которую действительно стоит смикшировать и послушать.

Одно дело лихорадочно наполнять бокс-сет бесконечными альтернативными версиями или сырыми миксами. Честно говоря, все это для меня ничего не стоит. Но здесь был проект с четырьмя или пятью часами студийного материала, который каждый фанат Tangerine Dream в мире хотел бы услышать — и услышать не один раз, и не только из интереса к истории группы. Я думаю, что проект Jethro Tull, вероятно, самый близкий к этому в том смысле, что мы нашли так много хороших качественных песен, которые никогда раньше не издавались из архивов. Но этот проект Tangerine Dream был на совершенно другом уровне.

Ты предоставил нынешнему воплощению Tangerine Dream сделать ремикс на трек King Ghost из альбома The Future Bites. Такая возможность появилась благодаря проекту с бокс-сетом?

Так оно и было. Работая над ней, я довольно хорошо сдружился с вдовой Эдгара Фрёзе Бьянкой Фрёзе-Акве. Она пригласила меня посмотреть выступление группы в Барбикане (микрорайон в Лондоне – прим. stupidmax) в 2019 году. Новая версия группы с Торстеном Квешнингом, Хошико Яманэ, Ульрихом Шнауссом и Полом Фриком создает хорошую музыку. Их серия альбомов Sessions, основанная на длинных импровизациях, это современный взгляд на новаторскую работу 70-х. У меня также есть несколько альбомов Ульриха, и они мне очень нравятся.

Поэтому я подумал, что King Ghost очень подходящий трек для такой чисто электронной группы, как Tangerine Dream. Это, по сути, электронное музыкальное произведение, но оно также очень текстурное. Они проделали потрясающую работу.

В прошлом году ты также выпустил роскошное издание альбома «In Absentia» группы Porcupine Tree. Какими соображениями ты руководствовался при его создании?

Это хороший альбом. Иногда я обращаюсь к прошлому и слушаю свою старую музыку с абсолютным ужасом. Все, что я могу услышать, это то, что я сделал бы по-другому, если бы записывал альбом сегодня. Но с этой пластинкой я почувствовал, что у меня есть отличный набор песен, которые можно принести в группу. И еще одна приятная вещь — это возможность вернуться назад, послушать демо-записи и понять, что многие из песен прошли через множество разных этапов. В некоторых случаях в начале они звучали совсем не так, как в финале. Мне нравится тот факт, что демо-диск специально фокусируется на песнях, которые были совсем другими, когда работа над ними начиналась. Так что это не просто худшая версия песен альбома. На самом деле это совсем другой взгляд на материал. Надеюсь, поклонникам это действительно понравится. И конечно, на этих сессиях было записано много дополнительных треков, которые выходили на протяжении многих лет, но было приятно собрать все вместе. Было также приятно сделать документальный фильм и дать (поклонникам) пищу для размышлений о студийных сессиях.

In Absentia - один из краеугольных камней моего бэк-каталога, поэтому я очень рад, что он звучит лучше, чем когда-либо, и теперь в подарочном издании, которое представляет всю палитру того периода. Для группы это было очень волнительное время. Мы впервые заключили крупный контракт с лейблом. У нас впервые появился менеджер высшей лиги, и казалось, что все должно случиться. Большая часть истории об In Absentia связана с тем, как ничего не произошло.

Мы записали этот альбом, который постепенно стал очень влиятельным и, возможно, создал шаблон, который подхватили многие другие группы, но в свое время он не пробил наш потолок и не стал столь успешен. Он стал медленным фитильком, и думаю, что сейчас он признан очень сильной записью, если не классическим альбомом. И я, конечно, чувствую то же самое.

Также в 2020 году ты начал выпускать серию концертных альбомов Porcupine Tree на bandcamp. Каких критериев ты придерживаешься при выборе того, что выпускать?

Ответ является отсылкой к твоему первому вопросу про локдаун. Наконец-то у меня появилось время сделать то, что мы всегда планировали, а именно выпустить несколько высококачественных концертных записей, охватывающих всю карьеру группы.

Каждый концерт Porcupine Tree, почти без исключения, был записан. Большинство из них было записано только в стерео с пульта, но начиная примерно с 2005 года все они записывались на многодорожечные кассеты. Таким образом, речь шла о том, чтобы оценить имеющиеся для микширования записи, которые демонстрировали бы эпоху группы, которая не была адекватно представлена. Я также искал записи, которые имели бы совсем другой взгляд на материал.

Мы ничего не микшировали из The Incident-тура, потому что уже есть концертный альбом Octane Twisted. Но не было ни одного официального концертного альбома из эпохи In Absentia. Мы нашли действительно отличную запись в зале House of Blues в Лос-Анджелесе из тура 2003 года. Но с ней были проблемы. Концерт был записан на ADAT (цифровую аудиоленту фирмы Alesis – прим. stupidmax), и барабаны были записаны плохо. Гэвину Харрисону пришлось восстанавливать барабанные партии. Но это отличное выступление, и оно представляет репертуар, который ранее не выпускался в качестве концертного альбома.

Мы также выпустили самый первый концерт, который состоялся в The Nag's Head в Хай-Уайкоме в 1993 году. У меня уже много лет была эта кассета, и теперь она вышла. С ней есть проблемы. Баланс немного странный. Но мне нравится тот факт, что мы выпустили наше самое первое выступление в качестве официального концертного альбома. Как часто такое происходит? Концерт довольно хорошо записан, и это было несложно сделать.

Еще одной очевидной вещью стал выпуск дополнительного материала из альбома Coma Divine 1997 года. Мы записали все три концертных вечера в Риме и каждый вечер играли много разного материала. Было легко смикшировать треки, которые не попали в оригинальный релиз Coma Divine. Я назвал его Coma: Coda, что, по-моему, стало хорошим названием.

Я хочу выпускать вещи с некоторой степенью звукового усовершенствования. Мы не собираемся выпускать что-то только потому, что у нас есть этот материал, как выпускают подобное некоторые группы. Ну, знаешь, эти полулюбительские бутлеги, записанные из туалетов. У нас есть еще кое-что на будущее.

Ты женился в 2019 году и теперь ты родитель. Как этот сдвиг повлиял на твою жизнь?

Для меня это были невероятные несколько лет в том смысле, что моя жизнь полностью изменилась. Между записью To The Bone и The Future Bites моя личная жизнь полностью изменилась. Я никогда не думал, что у меня будут дети, а теперь я унаследовал двух прелестных маленьких девочек, и мне это нравится. Не хочу показаться «прирожденным отцом», но я люблю их и полностью их принял. Я очень счастлив. Одна из самых прекрасных вещей в жизни — это позволить себе измениться, адаптироваться и бросить вызов своим предубеждениям. И, очевидно, я всегда старался делать это в музыке, но до недавнего времени я не практиковал такого в личной жизни. Я полностью бросил вызов своим предубеждениям о том, какой жизнью я хочу жить, и даже где я живу. Я всегда говорил, что не вернусь в Лондон, но я вернулся, и мне это тоже очень нравится.

Иметь жену и детей, вернуться в город - все это, по-моему, хорошо. Для меня это было радостное время. У меня довольно неоправданная репутация довольно угрюмого, депрессивного персонажа, но я думаю, что таковым я не являюсь. Но именно так я воспринимался на публике. Отчасти это было связано с сохранением тайны большей части моей личной жизни. Моя жена Ротем очень любит быть на публике. Моя предыдущая девушка не была такой, так что по определению моя личная жизнь была очень личной. Поэтому думаю, что могу рассказать о своей личной жизни гораздо больше, чем, возможно, мне удавалось в прошлом.

Твоя семья появляется на The Future Bites. Как они там оказались?

Когда я работал над треками Personal Shopper и Self, то подумал: «Было бы здорово, если бы на этом треке было несколько детей». Так мы их записали, они великолепны и им это понравилось. Ротем вместе с Элтоном называет некоторые вещи из списка покупок в Personal Shopper. Она называет все то, чего он не хотел произносить, например, «скины для мобильных телефонов» и «противозачаточные таблетки».

Самый важный момент для моих девочек — это середина трека Self, где они и их друзья кричат: «Я – вселенная». Это был забавный момент. Изначально это была часть совершенно другой песни, но в конце концов мы ее не использовали, поэтому мы переставили их в середину Self, и все отлично сработало. Они появляются и в нескольких других треках. Так что да, они все оказались на альбоме, это настоящее семейное дело.

О чем будет твоя новая книга?

Ко мне обратились несколько издателей с просьбой написать книгу. Я исследовал различные способы написать ее, включая стандартную автобиографию, но чувствовал, что это недостаточно интересно. После разговора с некоторыми издателями мне пришло в голову, что книга должна быть написана о моих мыслях о музыке — что значит быть профессиональным музыкантом в XXI веке, а также об отношениях, которые у меня сложились с поклонниками. Я также хочу включить в нее несколько коротких рассказов, которые написал за эти годы. Это будет своего рода краткое руководство.

Моя карьера началась в начале 90-х, когда музыкальная индустрия все еще цеплялась за модель, которая использовалась в течение предыдущих 30-40 лет. И вот теперь, почти 30 лет спустя, музыкальная индустрия преобразилась до неузнаваемости. Это не имеет почти никакого отношения к индустрии, в которой начинали работать мы с Тимом Боунессом и Беном Коулменом как No-Man. Cамо по себе это интересная история.

В книге также будет несколько довольно сюрреалистических моментов, включая вымышленные разговоры с моим отцом, который скончался 10 лет назад.

Я строил свою карьеру вполне обычным образом, к лучшему, а не к худшему. Не думаю, что многие музыканты терпят то же дерьмо, что и я от своих поклонников. Я очень хорошо умею расстраивать их, довольно своевольно делая то, чего они меньше всего ожидают. Таким образом, можно сказать, что я тоже их «кидаю». Я не недооцениваю, насколько мне повезло, что я могу этим заниматься. Многим людям никогда бы не сошло с рук то, что у меня получается, будь то распад группы, которая достаточно успешна, или переход от классических, концептуальных, прогрессивных рок-альбомов к относительно упрощенным поп-пластинкам.

Таким образом, моим поклонникам приходится иметь дело с большим количеством сюрпризов и неопределенности. Но я презираю комментарии, которые пишут в Интернете столь негативным, подлым образом. В этом нет необходимости. Многие мои поклонники должны привыкнуть к мысли, что они не всегда получают то, чего хотят или ожидают. Возможно, некоторые из них в конце концов поймут, что именно этого они и хотели. Во всяком случае, я на это надеюсь. Будет очень интересно изучать эти детали в книге.

Было, по крайней мере, три книги, которые написаны обо мне другими людьми. Я не читал ни одну из них. Я не знаю, что в них написано. Книга, которую я пишу, определенно будет отличаться от других тем, что это путешествие в мою душу. Я надеюсь, что она выйдет позже в 2021 году.

Уже хорошо исследованы текущие проблемы, трудности и неопределенность в отношении монетизации записанной музыки. Давай посмотрим на это по-другому. Каковы для тебя наиболее позитивные и вдохновляющие аргументы за то, чтобы стать музыкантом в 2021 году?

Как ты говоришь, сейчас не самое лучшее время с точки зрения возможности зарабатывать на жизнь в качестве профессионального музыканта, особенно если работаешь в более нишевом жанре. В наши дни это очень тяжело. В основном, люди не хотят платить за записанную музыку.

Но я мыслю творчески, сейчас так много возможностей. Если ты их принимаешь, то это довольно захватывающее время. Я все еще люблю концепцию альбома и идею создания музыкального путешествия. Но мне также нравится тот факт, что теперь музыку можно подавать фанатам почти «капельно», и это открывает некоторые возможности для творчества. Можно что-то попробовать и, возможно, потерпеть неудачу, и это прекрасно.

В некотором смысле это почти параллель тому, как начинался мир поп- и рок-музыки. Было время в конце 60-х-начале 70-х, когда группы выпускали по два альбома в год. Самое прекрасное в этом было то, что можно было попробовать что-то действительно иное, не рискуя своими поклонниками. Если они не собирались это слушать, то ничего страшного, потому что через полгода должен был выйти еще один альбом. Например, в 1975 году Лу Рид выпустил диск Metal Machine Music. Это не имело никакого значения, потому что в том же году появился альбом Coney Island Baby.

Такого рода эксперименты и даже эксперименты с фанбазой таят в себе большой потенциал. Я думаю, что сейчас у нас есть такая же возможность. Если бы я захотел, то мог бы пойти и сделать что-то действительно экспериментальное в своей студии, что звучит совсем не так, как то, что я делал раньше. Тогда я смогу загрузить этот материал и выпустить для своих фанатов. А если им это не понравится, то ничего страшного. Это не большое послание альбома, которым, кажется всё отягощено в наше время. Столь много фан-дискуссий связано с тем, что «О, я слушал новый альбом, и он мне не нравится так сильно, как предыдущий», или «Я хотел бы, чтобы ты вернулся к тому, что делал на том предыдущем альбоме». Так что, существует возможность немного обойти эти рамки, сохраняя при этом формат альбома.

Помнишь те времена, когда группы выпускали не альбомные синглы? Я скучаю по тем временам, когда группы выпускали синглы, которые никогда не появлялись на альбомах. Это была возможность поэкспериментировать в течение четырех минут. Я определенно считал, что возвращаюсь к такому образу мышления.

Общий музыкальный словарь меняется, даже если словарь для рок-музыки не изменился. Дэвид Костен познакомил меня с большим количеством современной поп-музыки, которую я, наверное, пропустил мимо ушей, потому что считал себя старым классическим рок-парнем. Но он ставил мне новые вещи, и я думал: «Черт возьми, это потрясающе». Он также ставил мне вещи Tyler the Creator или Билли Айлиш, и я думал: «Это не моя музыка, но то, что они делают, они делают творчески». Канье Уэст, как бы люди ни любили его ненавидеть, создает музыку с какой-то невероятной постановкой. Я начал понимать, почему его так уважают. И если я могу, то беру некоторые из этих идей и привношу их в свою собственную музыку.

Уверен, что мои поклонники, читая эти строки, в ужасе отшатываются при мысли о том, что Канье Уэст собирается повлиять на Стивена Уилсона. Но знаешь что? В мире продюсирования урбанистической музыки и хип-хопа происходят невероятные вещи.

А теперь иди и послушай песню Билли Айлиш «Bury a Friend». Просто забудь, что слушаешь 18-летнюю поп-звезду. Просто послушай звуки на этой пластинке. Они потрясающие. Я слышал эту песню в большой студии. Это звучание дуэта брата и сестры, которые ничего не знают об истории рока, и от этого их музыка только лучше. Они приходят к этому из совершенно интуитивного, нового мира, без какого-либо багажа знаний о том, кем были The Beatles или Led Zeppelin. Это меня завораживает. По сути, это дети, использующие возможности технологий, компьютерной записи и плагинов для создания музыки, которая не звучит так, как будто она из чьей-то коллекции пластинок. Она звучит так, как будто исходит из чего-то совершенно нового.

Даже если я неоднозначно отношусь к конечному результату какой-либо новой музыки, я определенно могу восхищаться тем, что происходит с точки зрения продюсирования. Многое из этого, без сомнения просочилось в The Future Bites.