В некотором смысле, Стивен Уилсон вернулся к истокам. Гитарист-вокалист Porcupine Tree, восхищающийся концептуальными альбомами, полный воспоминаний о буклетах и оформлении грампластинок, и находящий антитетическим его взглядам сегодняшнюю тенденцию к скачиванию музыки, особенно сжатие аудио в формат mp3 и установку акцента на скачивании одной песни-сингла с альбома. Хотя пока Уилсона сложно отнести к луддитам (Луддиты — участники первых стихийных выступлений против применения машин в конце XVIII, начале XIX вв. — прим. stupid max). Он открыто пользуется технологиями цифровой записи, пользуется множеством плагинов обработки звука, у него есть персональная студия, устроенная на основе оборудования Apple Mac G5. Его домашняя студия является таковой в самом прямом значении — она расположена в доме его родителей, в детской комнате, в которой он провел детство.
Уилсон провел большую часть времени в этой студии, работая над Insurgentes, его новым сольным проектом (Некоторые гитарные партии были записаны в Red Room Recorders во Флориде, барабаны и некоторые другие треки были записаны где-то еще). Уилсон сам занимался микшированием альбома в форматах стерео и 5.1. Музыка на Insurgentes имеет некоторое сходство с работами Porcupine Tree, но, поскольку проект был сольным, это позволило Уилсону включить в него различные музыкальные элементы — в диапазоне от «стены» шума (нойза) до атональных оркестровых пассажей и вокальных фортепьянных баллад, что не часто можно услышать на альбоме Porcupine Tree.
Но Insurgentes охватывает больше форматов, чем просто CD. Стандартный альбом, который поступил в продажу в феврале 2009 года, включает CD и DVD. Последний содержит миксы материала альбома в форматах DVD-A и DVD-V, сделанные Уилсоном (DVD-V настраивается в установках «домашнего кинотеатра»), 18-минутный кусочек документального фильма режиссера Ласса Хойла, повествующего о путешествии Уилсона по разным частям света с целью выяснить у различных музыкантов, как повлияла цифровая революция на их музыкальный мир и мир вокруг.
В одной из сцен фильма, Уилсон из винтовки расстреливает iPod в знак протеста против того, как подобные устройства содействовали развитию, по терминологии Уилсона, эпидемии «интеллекта компьютерных игр» и скачиванию музыки.
В этой последней сцене Уилсон выказывает уважение процессу создания и оформления альбомов, выпуская ограниченным тиражом де-люкс издание Insurgentes, содержащее бонус-диск с пятью бонус-треками (эти песни отсутствуют на обычном издании альбома), а также упакованное в коробку диджибук, изобилующую фотографиями, сделанными во время съемок фильма.
У меня появилась возможность взять интервью у Уилсона касательно Insurgentes, когда в Нью-Йорке он прослушивал пятиканальные миксы.
Разбираясь в стилях, как бы ты описал музыку с Insurgentes? Правильно ли будет назвать ее прогрессивным роком?
Думаю, я могу честно сказать, что впервые я записал альбом, который практически невозможно увязать в определенную классификацию. Так что да, в Insurgentes присутствуют элементы прогрессив. Но в нем также есть и элементы индастриэл, поп, брит-поп и альтернативной музыки. Он представляет собой мудреный отпечаток времени, но также на нем присутствуют и простые акустические баллады. Он сделан на стыке. В некотором отношении, я всегда стремился создавать музыку, которая была бы на стыке жанров. В действительности легче сказать, чем сделать.
Это твой творческий принцип, независимость от музыкальных жанров.
Да, мой. Абсолютно мой. Такова и вся музыка, которая оказала на меня влияние в свое время и сформировала меня как личность. Я слушаю очень много разной музыки, но все эти стили музыки проходят через некий фильтр в моих работах. Я надеюсь, что «Стивен Уилсон» является некой квинтэссенцией этих стилей, и не подхожу под определения «Это звучит как эта группа», «это звучит как та группа» или «Помести это на стенд с той или с этой музыкой».
Как работа над этим альбомом отличается от записи альбомов с Porcupine Tree?
Очевидно, что они схожи, потому что мой метод работы довольно последователен независимо от того, с кем я работаю. В некотором отношении, сейчас работать было легче, в некотором — сложнее. Было легче в том плане, что у меня не было никаких наработок или поставленных задач с этим альбомом. Дело в том, что когда ты играешь в хорошо известной группе, не важно насколько ты независим и экспериментален как музыкант, ты всегда, с каждым новым проектом, оставляешь отпечаток своего бэк-каталога. Этот отпечаток откладывается и на ожиданиях твоих поклонников, и на твоем собственном стиле; таким или иным образом ты сформировал свой звук и свой стиль. Так что было легче, поскольку задач перед собой я никаких не ставил. Если мне хотелось включить в запись оркестр, чтобы сыграть две минуты атонального шума, я мог бы попросить их сыграть так. Если мне хотелось записать балладу с помощью рояля, я играл ее. Если же мне хотелось в следующую минуту добавить индустриальный шум (нойз), я делал так. Я не думаю, что мог бы позволить себе подобное в контексте группы, потому что группа всегда сдерживает тебя в определенных рамках того стиля, в котором вы играете. Еще здесь могут сыграть и амбиции музыкантов, которые они не могут выразить в группе, поскольку независимо от причины, они не находятся в стороне от того, чем занимается группа. Так что, все было прекрасно, я был независим.
Каковы же недостатки в сольной работе?
Самым сложным, конечно, является та же причина, — я был свободен в выборе: я был единственный, кто принимал решения. Так легко оказаться «в заднице», когда кроме тебя нет больше никого, чтобы отсортировать идеи. И было тяжело, поскольку не было никого, кто бы мог повернуться и сказать: «Эй, что ты думаешь? Тебе не кажется, что эта часть слишком громкая? Ты думаешь, что здесь звучит слишком тихо? Думаешь, этот трек достаточно хорош?» Методом проб и ошибок я принимал такие решения сам. Представляю теперь, насколько тяжело быть сольным музыкантом и самому нести ответственность за свои решения. В подобной работе испытываешь гораздо больше напряжения. В работе соло, определенно, были положительные и отрицательные моменты, за и против, «сольный артист против группы».
Но тебе нравится работать в собственной студии, когда это возможно, не важно над каким проектом, верно?
Да, верно. Я поступал так на протяжении многих лет. Я быстро осознал, что студия, в которой я хотел бы работать, не должна дисциплинировать, оказывать давление на меня. Под давлением я подразумеваю лимитированное количество времени и дорогостоящую студию, в которой каждая проведенная минута стоит тебе денег. Я не могу так работать. Те записи, которые мне нравится делать, представляют собой широкие полотна, они похожи, например, на музыкальное путешествие. И работа, по большей части, похожа на сборку паззла. Очень часто этот процесс занимает много времени. Я люблю экспериментировать и ненавижу чувствовать, что ограничен во времени на эти эксперименты из-за финансового или временного лимита. Поэтому на протяжении многих лет я развивал в себе способности, анализ, чтобы научиться самопродюссированию. И, возвращаясь к разговору о сольном альбоме, я научился тому, как правильно создать определенный нойз, используя несколько разных музыкальных инструментов.
Какой музыкальный инструмент ты бы назвал основным в своей работе?
Я полагаю, ты бы сказал, что это гитара. Повторюсь, я не в совершенстве владею техникой игры на гитаре; я играю на клавишных не меньше, чем на гитаре, когда сочиняю музыку. Но в Porcupine Tree, почти по умолчанию я позиционирован как гитарист-вокалист. Не преднамеренно, но так, как, в принципе, и должно быть.
Что означает название альбома, Insurgentes?
Insurgentes Avenue — это самая длинная улица на Земле. Она проходит через третий по величине город в мире, Мехико — два первых самых больших города мира находятся в Индии. Но если исключить Индию, Мехико самый большой город в мире, и большая часть альбома — я не могу сказать, что большая часть альбома была записана там, но большая его часть, определенно, была вдохновлена моим путешествием по Мехико, большинство фотографий в буклете альбома были сняты в Мехико.
Расскажи мне о фильме. О чем он? Это документальный фильм, посвященный записи альбома?
Нет, так было бы слишком скучно. Совсем наоборот. Я имею в виду, что таким образом: в нем есть кадры, где я работаю над альбомом. Лучшим определением, которое бы я мог дать ему, является нечто вроде фильма о сюрреалистическом путешествии. Вы наблюдаете за мной, путешествующим повсюду. Но в каждой стране, в которую мы приезжали, мы также находили эти невероятные места. Мы должны были создать странный материал в этом месте, сюрреалистический материал. И мы пытались побеседовать с как можно большим количеством музыкантов, которых мы только могли встретить, местных музыкантов.
В основу фильма легла базовая концепция и заключается она в следующем: нам хотелось выяснить, что это значит — быть профессиональным музыкантом или продюсером, или кем-то, кто записывает музыку в эпоху расцвета Интернет индустрии, и какое влияние оказывает на них «Эпоха mp3 и «смерти» физических музыкальных носителей». Я не думаю, что кто-то станет опровергать эту мысль. За последние пять лет произошли невероятные, экстраординарные изменения. И никто уже не отрицает этот процесс. Так в фильме мы общались с Тревором Хорном, британским продюсером. Мы задали ему главный вопрос: «Как ты оцениваешь качество звука mp3 треков?». Потому что, я думаю, людям было бы интересно услышать мнение таких людей, как Хорн касательно того, считают ли они, что mp3 записи звучат как дерьмо. Большинство людей даже не задумываются о качестве mp3 записей; они думают, что эта музыка звучит так, как она должна звучать. Особенно молодое поколение, которое растет в эпоху цифровых форматов. В подтверждение этих слов Тревор Хорн сказал: «Если ты послушаешь mp3 запись, а затем послушаешь одну из моих записей с высоким битрейтом, ты не поверишь в то, что они чем-то отличаются друг от друга».
Было интересно услышать мнение людей, как он, по этому поводу. Мы много говорили о музыкантах и продюсерах, а также о людях, кто акцентирует внимание на смерти физических носителей и носителей с высоким качеством звука.
Не говоря уже о том, что «альбом», как концептуальное произведение, теряет свою актуальность из-за загрузки через Интернет.
Верно, это еще один аспект проблемы. Мы говорим о том, что я называю «интеллект компьютерных игр», когда ты скачиваешь несколько песен с альбома, но основной смысл альбома — это континуум, или музыкальное путешествие; вспомни такие великие альбомы, как Pet Sounds, или Sgt. Pepper, или Dark Side of the Moon — это были альбомы, задуманные для того, чтобы быть прослушанными от начала до конца, как некое музыкальное путешествие. Но сейчас, конечно, многие подростки не знакомы с подобным подходом к музыке, не знакомы с эстетическим наслаждением — 50-минутным музыкальным путешествием. Они просто скачивают несколько треков и забивают их в плейлист.
И затем не стоит забывать об оформлении альбомов. Я видел буклеты старых альбомов, выпущенных на лейбле Blue Note, и те буклеты были фантастическими. Помимо CD, в широком понимании, скачивание музыки убивает и альбомный арт.
Да, главная идея артиста или музыканта, заключавшаяся еще и в усилении воздействия музыки посредством оформления буклета альбома, становится все менее и менее распространенной. Лично меня этот факт очень расстраивает. Мы говорим об этом и в фильме, говорим об обложках дисков, об их оформлении и обо всех этих штуках, вместе с которыми я рос — картонные упаковки с разворотами и новые упаковки. Я даже не уверен, что молодежь сегодня может представить, что музыка имеет и материальную форму.
Давай поговорим немного о твоей студии. Насколько велика эта комната?
Моя «студия» не совсем студия в привычном понятии. Это компьютер. Вот что является моей студией сегодня. Сейчас не могу сказать, что за прошедшие годы я не работал в студиях, оснащенных по последнему слову техники. И должен сказать, что я большой поклонник — и сейчас это может прозвучать как лицемерие — я большой поклонник цифровой записи. И на большую часть моей музыки оказала влияние техника цифровой записи, цифровое редактирование и те средства, с помощью которых я работаю, плагины. Так что в студийных условиях сегодня у меня есть прекрасный AD, который Apogee Trak2, у меня есть отличный микрофон, Neumann U87, и это почти все. У меня есть, естественно, коллекция гитар и рояль. Остальное, правда, происходит в компьютере, сейчас у меня G5 Apple Logic Pro 7.
Но фактически процесс записи происходит в комнате в твоем доме, так?
Так, и это довольно маленькая комната. В действительности это не мой дом, а моих родителей. А эта комната была моей детской. В некотором отношении, я никогда не покидал отчий дом, потому что я все еще возвращаюсь в комнату, в которой вырос для того, чтобы сочинять, записывать и микшировать.
Какие колонки у тебя в студии? И ты занимаешься микшированием там?
Да, я микширую там записи. Когда работаю с пятиканальным звуком, пользуюсь колонками и сабвуфером Genelec. При работе со стерео я также пользуюсь колонками Genelec, еще у меня есть пара Yamaha NS-10. Есть пара колонок Quested. И я всегда сравниваю звучание через разные колонки. Моя студия — это одно из тех мест, где нет огромной комнаты, нет великолепной акустики, но я точно знаю, какой там должен быть звук.
Когда ты работаешь с пятиканальным звуком и также делаешь стерео микс этого же материала, над каким из них ты работаешь в первую очередь?
Я всегда сначала работаю со стерео миксом, потому что когда ты доходишь до точки, где ты полностью доволен звучанием стерео, пятиканальный микс становится пустяком, поскольку все, что ты делаешь с ним — это размещаешь инструменты. Ты устанавливаешь эквалайзер, устанавливаешь эффекты, звуковой баланс. И еще немного установок, потому что, очевидно, есть перспективы вносить изменения, когда начинаешь переводить вещи в 3-D, особенно с объемным звуком, — твой пятиканальный микс, просто с немного большей расстановкой. Так я всегда довожу до совершенства стерео микс, что занимает недели. А затем работа над пятиканальным миксом занимает еще один день, поскольку у тебя уже есть основа, ты просто заставляешь музыку «кружить вокруг комнаты».
Я полагаю, если бы ты делал все наоборот, было бы очень непросто сделать стерео микс.
Было бы действительно не просто. Потому что, если ты услышал музыку в пятиканальном миксе, очень сложно вернуться обратно. Это все равно, что вернуться от 3-D графики к 2-D.
Что насчет записи барабанов на этом альбоме? Они были записаны в твоей студии?
Нет, они были записаны в домашней студии барабанщика. Сейчас Гэвин Харрисон, который также является барабанщиком Porcupine Tree, находится в схожей со мной ситуации. Он проводил годы, экспериментируя в своей домашней студии с микрофонами, с позиционированием и пре-амп, и разработал систему, которая теперь постоянно установлена в его студии. В его студии очень большая комната, звуконепроницаемая комната. И он записывает все свои барабанные партии там.
Он тоже пользуется ПО Logic, или ты просто отсылаешь ему справочную информацию?
К счастью, произошло совпадение, потому что он пользовался этой системой еще до нашего знакомства, но получилось, что у него также работает Logic. Так что нам легко обмениваться файлами.
На Insurgentes можно встретить текстурные звуки. Ты использовал для этого компьютерные музыкальные инструменты?
Большая часть инструментов, звучащих на альбоме, которые можно отнести к эре цифровой записи — это гитары. Там почти везде гитары.
Как ты получил такие звуки?
С помощью плагинов. Я люблю плагины и мне нравится баловаться с плагинами. Мне нравится использовать плагины там, где они никогда не могли бы быть использованы.
Назови несколько плагинов из тех, которыми ты пользуешься?
Я большой поклонник серии плагинов под названием Digidesign D-Fi. Они включают Lo-Fi, Vari-Fi, Sci-Fi и Recti-Fi. Они идеальны для продюсирования таких вещей, как кольцевая модуляция и такое искажение, которое не похоже на естественное искажение; искажение, где ты уменьшаешь число бит до того, пока не получишь такое цифровое дробление.
Если ты пользуешься плагинами Digidesign, ты должен пользоваться «железом» Pro Tools.
Да, я пользуюсь оборудованием TDM. У меня движок DAE с фронтальными Logic по краям, лучше для меня и не придумаешь. Я пытался пользоваться старым Logic, но долгое ожидание отклика программы неприемлимо для меня. Потому что, когда я записываю звуки, большую часть времени я провожу за игрой на инструментах с помощью плагинов. Проблема со старым оборудованием заключается в том, что там очень большое время ожидания между игрой на инструменте и затем прослушиванием результата. Так, во всяком случае, эти плагины D-Fi и вещи, вроде плагина Line 6 Echo Farm, позволяют тебе, в некоторых случаях, достигнуть восхитительных результатов, как, например, насытить звук и затем наложить на него мелодию. Мне нравятся все эти программы. Применение старых приемов записи в цифровой форме, так что ты в большей степени управляешь процессом.
В песне «Get All You Deserve» есть секция, где внезапно появляется «стена шума» (нойза). Расскажи о ней.
Мне всегда нравился шум (нойз). Мне нравится такое «зверство», когда берешь нечто очень красивое и разрушаешь с помощью нойза. Для меня подобное является сильным драматическим действом. Подобное случается, в некотором отношении, и с Porcupine Tree. В песнях Porcupine Tree есть моменты, варьирующиеся от очень тонких, красивых и протяжных мелодий до очень тяжелых; их можно услышать вместе с, своего рода, металлическими риффами у Porcupine Tree. Но на своем альбоме я хотел поработать с более чистым шумом. Как ты знаешь, я всегда был поклонником артистов, исполняющих чистый нойз. Музыкантов, играющих так называемый индастриэл, наподобие Трента Резнора. И еще некоторых более радикальных артистов, как Merzbow, музыканта из Японии. Мне нравятся они, и мне нравится идея взятия чего-то хрупкого и разрушения этого. Подобная смена динамичности невероятно драматична.
Если вернуться к эпохе записи на магнитные ленты, особенно в 4-х или 8-дорожечных домашних студиях, инструменты были размещены там на всех возможных каналах. Принимая во внимание развитие за последнее время музыкальной техники, вызовом является не частое использование наложений при записи. Ты находишь это правильным?
Я так думаю, верно. Достаточно занимательным было, когда я делал пятиканальные миксы на все альбомы King Crimson. Было увлекательно услышать, насколько эти альбомы были скромны. Микшировать альбом, например, Red, в пятиканальный звук и осознать, что в действительности все, на чем держится запись — это гитара, бас и ударные — там очень немного каналов. Хотя звучит эпично. Для сравнения, с некоторым свом материалом я делаю наложение гитар семь, восемь, девять раз. И я думаю: «Я делаю так поскольку я могу? Может ли это звучать еще лучше?» Иногда звучит хуже. Если можешь достичь достаточно хорошего звучания, отпадает необходимость в многочисленных наложениях. Мне кажется, что иногда проблема с цифровыми технологиями заключается в том, что у тебя бесконечное количество дорожек, что дает тебе возможность немного обмануть слушателя. Для достижения того звучания, которого ты хочешь, тебе кажется, что наложение обогатит и усилит звук. «Вот дерьмо, этот фрагмент звучит не совсем так, но если я сделаю еще несколько каналов…» И я думаю, что сам иногда грешу подобным, потому что никогда не жил в эру других технологий. Я думаю, те, кто работал со звуком в прошлом веке, очень хорошо знают, как насытить звучание при ограниченности ресурсов. Как ты сказал, если не ограничен восьмью дорожками, ты можешь позволить себе сделать наложение гитары четыре или пять раз, ты проводишь большую часть времени, получая оттенки одного инструмента, так что ты с головой погружаешься в работу всего лишь с одной гитарой. Меня подобное очень восхищает.
Интервью провёл Майк Левайн