Стивен Уилсон: интервью для AllAboutJazz 2015

Траектория карьеры Стивена Уилсона, с тех пор как он оставил Porcupine Tree ради сольной работы, получилась не иначе как замечательной. С момента нашего прошлого с ним интервью в 2012 году по случаю выхода «Get All You Deserve» — аудио- и видео-документа, запечатлевшего его мировой тур в поддержку альбома «Grace for Drowning» (второго сольного альбома после «Insurgentes»), Уилсон успел выпустить в 2013 году третий сольник «The Raven That Refused to Sing (And Other Stories)», а также по следам концертного тура мини-диск «Drive Home», — коллекцию синглов, альтернативных версий песен и концертных записей. Все это, было дополнено продолжающейся работой над многоканальными и стерео ремиксами классических альбомов, теперь уже не только прога, но и поп-групп, таких как XTC, Tears for Fears, Simple Minds и Roxy Music.

Но этим списком достижений он, что примечательно, не ограничивается, во всяком случае Уилсон упростил свою жизнь в последние годы, сосредоточив всё внимание на этих двух вещах (сольной карьере и ремиксах) (как будто и этого недостаточно). Что самое невероятное, успех его сольной карьеры только растет. Это подтверждает факт, что «The Raven…» не только самый продаваемый его альбом на данный момент, но самое парадоксальное, это альбом сделан «по старой школе», он — сама суть прогрессив-рока.

«Я был удивлен не меньше других, что «The Raven…» получил такой успех. Этот альбом был умышленным некоммерческим шагом. На нем не было абсолютно ничего такого, что бы даже отдаленно было приемлемо для мейнстрима, а он оказался на данный момент наиболее успешным моим альбомом за сольную карьеру; он стал бестселлером. Это невероятно. И вот что я понял из этого: чем больше я потакаю своим желаниям и помыслам, тем лучше это для альбома, который я записываю», — сообщает Уилсон, ухмыляясь. «Такой оборот дел дает мне всё больше уверенности в том, чтобы и дальше упорствовать в работе. Не то, чтобы я не способен на большее, но все еще приятно осознавать, что моя музыка может выходить за рамки интересов только преданных поклонников».

«Я никогда бы не смог предвидеть или предсказать, что у меня получится», — Уилсон продолжает. «И что удивительно, он («The Raven…») все еще распродается. Это единственный альбом в моей сольной карьере, интерес к которому не иссяк. Обычно ты записываешь альбом, он продается в первые несколько недель, и затем продажи падают. Этот альбом — до сих пор исключение в моей карьере. Этот альбом все еще распродается. Я знаю, это связано с тем, что все больше людей продолжают открывать его для себя, что помогает поддерживать его на плаву… ну и концерты тоже».

С успехом, который постиг «The Raven…», есть все основания полагать, что его новый студийный альбом «Hand. Cannot. Erase.» ждет еще больший успех. «Это мой полностью повествовательный концептуальный альбом», — объясняет Уилсон. «В моих альбомах всегда были основные затрагиваемые темы, но впервые я положил в основу повествование от точки А до точки Б — это гораздо более сложная задача для воплощения. У музыки и стихов весьма симбиотические отношения на альбоме, они не только неразрывны и дополняют друг друга, но также и ведут повествование в правильном ключе. Было весьма сложно собрать их воедино, но я очень доволен тем, как все получилось».

«Идеей для альбома послужила история из новостей, которую я, помню, услышал около десяти лет назад, в середине нулевых, об этой девушке Джойс Кэрол Винсент», — продолжает Уилсон. «Она была обнаружена мертвой в своей квартире в Северном Лондоне, в которой она пролежала три года, что просто невероятно. Но когда я познакомился с этой историей ближе, когда посмотрел документальный фильм «Dreams of a Life», вышедший два или три года тому назад, повествовавший о ней, для меня эта история стала еще более невероятной. Думаю, когда слышишь историю, подобную этой, твоя первая ассоциация будет связана обычно с маленькой, одинокой пожилой женщиной, и, естественно, я сделал такой же вывод. Но документальный фильм рассказал противоположную историю: это была молодая, привлекательная и известная молодая женщина, что сделало историю гораздо более шокирующей и невероятной».

«Итак, ты пытаешься понять и осмыслить, как подобное могло произойти», — приходит к выводу Уилсон. «Как мог кто-то полностью исчезнуть, живя в центре одного из главных мегаполисов мира, кто-то, по-видимому, известный, имеющий друзей и семью? Так начинался альбом, с мысли, что я захотел написать историю личности, частично основанную на Джойс Кэрол Винсент», — продолжает Уилсон. «Историю личности, которая взрослеет, переезжает в город и начинается процесс ее превращения в невидимку, — затворничества и изоляции от ХХ века и остальной части человечества. И основная концепция — это внутренний диалог о том, что эта молодая особа решает для себя, как она оценивает ХХ и ХХI века со своей точки зрения. Серьёзно, это же подарок для меня — проработать все из моих навязчивых идей; люди, вероятно, заметили это по моим предыдущим альбомам».

Нескольким артистам, авторам-исполнителям или тому подобным, удалось успешно описать окружающий мир женщины. Британский писатель-научный фантаст Джон Уиндхэм в 1960х выпустил новаторскую короткую историю «Consider Her Ways» («Избери ее путь»), но большинство мужчин не могут понять, но могут наполнить восприятие мира женщины некоторыми аспектами мужского восприятия. Уилсону удается добиться этого понимания своими наиболее поэтичными стихами на данный момент, и альбом в этом плане удовлетворит и ярых поклонников его творчества, но, в то же время и добавит ему новых слушателей, поскольку этот альбом, в общем, более современный, чем «The Raven», благодаря элементам электронной и, да, даже поп-музыки, являющимися частью «Hand. Cannot. Erase.», продолжительностью 65 минут.

«Одним из важных вдохновителей для меня был своего рода негативпозитив от осознания необходимости не повторить самого себя (в музыке)», — говорит Уилсон. «Думаю, люди на фоне успеха предыдущего альбома могли обоснованно предположить, что теперь следующим будет своеобразный «The Raven, Part II». Но главная анафема для меня состоит в том, что в меня встроено отвращение к самоповторам, это острое ощущение».

«Во-вторых, думаю сама по себе история, — как и в случае с «The Raven…» и с темой для того альбома, — преподнесена эффектней благодаря музыкальной палитре и музыкальному стилю альбома «Hand.Cannot.Erase.», — продолжает Уилсон. «Если взглянуть на «The Raven», который был основан на идее о сборнике почти классических историй о призраках, историй о сверхъестественном, это подсказало мне мысль обратиться к винтажному, почти старомодному звучанию».

«Затем взглянем на «Hand. Cannot. Erase.». Перед нами полный набор ХХI века, полный комплект современности, поэтому я задумался над совершенно другой музыкальной палитрой: электронные мелодии, почти индустриальные. И это дает результат в представлении о жизни героини, весь спектр эмоций и картинок из ее жизни видятся по-новому. Поэтому я думаю, выглядит логичным разнообразие в звучании, почти электронном, необходимом для полноты восприятия».

Но на нем есть нечто большее, чем просто электронные фишки, как то драм-машины и эмбиентные текстуры; наряду с тяжелыми почти-индустриальнымиметалическими рифами здесь есть и моменты почти фольклорной простоты… и незабываемой красоты. Впервые Уилсон использовал хор, так альбом проходит полный круг и в финале вновь будто возвращается к своему вступлению, завершаясь на соответствующей высокой ноте в сочетании с воздушными, почти божественными голосами хора и всё угасающего, и угасающего фортепьяно, что находит отражение и в финальных стихах альбома — письме, написанном главным героем, в котором он говорит так много такими простыми словами:

Hey brother,
Happy returns,
Its been awhile now I betcha bet you thought that I was dead.

But Im still here,
nothings changed....nothings changed.

Hey brother,
Id love to tell you Ive been busy
but that would be a lie,
cause the truth is,
the years just pass like trains...
away, but they dont slow down...they dont slow down.

Hey brother,
I see the freaks and dispossessed
on day release,
avoiding the police.
I feel Im falling once again,
but now theres no-one left to catch me.

Hey brother,
I feel Im living in parentheses
And Im in trouble with the bills.
Do the kids remember me?

Well Ive got gifts for them
and for you and Sorrow,
but Im feeling kinda drowsy now
so Ill finish this tomorrow.

Как поэзия Уилсона достигла новых высот, так же возросли и его вокальные способности. Никогда как вокалист он не привлекал к себе внимания, ни с позиции сильного вокала, ни прибегая к вокальным гимнастикам, но его вокал на «Hand. Cannot. Erase.», пронзительный как никогда — это нечто весьма эмоциональное за всю его карьеру, в свойственной ему манере и не лишенное изысканности.

«Бόльшую часть вокала на моих записях можно охарактеризовать как скретч», — объясняет Уилсон. «Суть в том, что я занимаюсь вокалом достаточно долго, как только напишу песню. И это справедливо, ты только что написал песню, и еще находишься под сильным впечатлением от стихов, которые сочинил. Я долгие годы учился записывать свой демо-вокал правильно, поскольку это очень хороший шанс прочувствовать песню, лучше уже никогда не получится. И также обстояло дело с этим альбомом. Я не вправе оценивать рост качества вокала на этом альбоме, но чем больше я работаю сольно, тем уверенней я себя чувствую как вокалист».

Эта уверенность Уилсона в своих вокальных данных как сольного исполнителя может показаться странной, ведь он также провел достаточно времени в роли вокалиста (и лидер-гитариста) в Porcupine Tree. Может быть эта разница и может показаться незначительной, но на самом деле это не так. «Ничего плохого не хочу сказать в адрес Уэса [Джона Уэсли, концертного гитариста Porcupine Tree, который лишь изредка записывался с группой]», объясняет Уилсон, — «но Уэс всегда исполнял роль ритм-гитариста, а я был тем, кто играл соло и лидирующие партии все время».

«Поэтому я был больше лидер-гитарстом», — продолжает Уилсон. «На концерте Porcupine Tree не было такого момента, когда я мог бы отложить гитару и переключиться на роль фронтмена. Сейчас же в моей группе такие парни, что для меня все меньше причин брать какой-либо инструмент в руки вообще, потому что они способны сыграть всё сами. Так что я волен находиться на сцене без какого-либо инструмента. И тут начинает работать психология: это мое имя, это моя группа. Это не Porcupine Tree, где я мог бы спрятаться за ее именем. Это мое имя на афише, так что это мой концерт. И теперь я главный, я директор. И психологически для меня это большой шаг вперед, и я думаю, за последние два-три года укрепилась моя уверенность в плане взросления и исполнения этой роли, больше не нужно прятаться за вывеской группы, или прятаться за ролью гитаристa».

Правда в том, что большинство гитаристов стоят на сцене и выполняют почти всю основную работу, но это отличный повод спрятаться за свой инструмент, потому что попробуй они выйти на сцену без гитары... это может иметь пугающие последствия.

«Точно так», — говорит Уилсон, смеясь. «Я имею в виду, в первый раз, когда мне предстояло так выйти на сцену, я очень переживал: А что ты собираешься делать со своими руками... какого ж хрена мне с ними делать? [смеется]. Поэтому я продумал разные виды движения руками для начала, чтобы просто их как-то приспособить. И да, покажется удивительным, но только два или три альбома, и два или три тура спустя я начал чувствовать себя комфортно [в этой роли]. Возможно, я сейчас ощущаю себя немного больше певцом, нежели музыкантом, которому посчастливилось петь».

Пока Уилсон готовится к отправке в тур в поддержку «Hand. Cannot. Erase.», его концертная группа по существу остается такой же, как и в мировом туре в поддержку «The Raven…», хотя и без мульти-инструменталиста Тэо Трэвиса, роль которого на «Hand. Cannot. Erase.» была очень скромной. Но другие участники группы: гитарист Гатри Гован, клавишник Адам Хольцман, басист Ник Беггс и барабанщик Марко Миннеманн примут участие в туре, хотя, как уже случалось ранее, в американской его части гитарист и барабанщик вынуждены будут покинуть состав ради своей собственной группы The Aristocrats.

«Одна из проблем в сольной работе заключается в том, что не получается всегда рассчитывать на то, что люди, играющие с тобой, не будут обременены другими обязанностями», — говорит Уилсон. «На самом деле Гатри выбрал Дэйва Килминстера, который вместо Дэйва Гилмора на протяжении последних нескольких лет стоял на вершине стены в шоу The Wall в турах Роджера Уотерса, так что он должен быть знаком миллионам людей, хотя они могут и не понять, что видели его раньше. Дэйва рекомендовал Гатри, сообщивший, что он был бы лучшей из возможных замен для него самого; они старые друзья, в молодости они играли в одной группе, у них схожая метода игры и они почти одного возраста. Единственное различие между ними, думаю, в том, что Дэйв играет больше в манере старой школы, но не думаю, что это сильно изменит звучание».

«Думаю, Крейг Бланделл это человек, которого никогда не было в составе какой-либо группы, он больше студийный профи», — продолжает Уилсон. «Он работает с Roland и Premier, он занимается мастер-классами много лет. Он потрясающий музыкант, я прослушал кучу парней, и, как только я увидел его играющим, понял, что в нем есть что-то, очень напоминающее мне Марко, огонь и энергию, что трудно подделать — в тебе это либо есть, либо нет».

«Когда я в первый раз искал замену для Марко в прошлом туре, я выбрал Чада Уэйкермана (участника групп Фрэнка Заппы и Аллана Холдсуорта), он был фантастическим», — приходит к выводу Уилсон. «Но Чад не смог бы звучать по манере игры близко к манере Марко, весьма непринужденной в хорошем смысле, но это меняло весь звук группы. И в этот раз я искал человека, способного играть почти идентично Марко, чтобы не нарушать общего звучания. Поэтому для меня Крейг и Дэйв оказались очень хорошими преемниками, и не думаю, в смысле, не знаю до тех пор, пока мы не попробуем, но не верю, что звучание группы сильно изменится».

Смешанные воедино прог, электроника, поп, фолк и т.д., возможно делают «Hand. Cannot. Erase.» наиболее разнообразным альбомом Уилсона на сегодняшний день. Как и следует из отголосков прошлых альбомов, его работа над ремиксами откладывает отпечаток на сольное творчество (Grace for Drowning, например, глубоко пронизан звучанием ремиксовых альбомов из серии, приуроченной к сорокалетию King Crimson), и нет никаких сомнений, что работая в таком же режиме, его текущие ремиксы, теперь в палитре от Yes и Jethro Tull до XTC и Simple Minds, сказались, в конечном счёте, на звучании «Hand. Cannot. Erase.».

Тем не менее, это не так явно, как люди могут подумать... но простая истина в том, что интересы Уилсона выходят далеко за рамки даже самых общих течений прогрессивного рока... и рока вообще.

«Я уверен, что люди живут с мыслью о том, что я всегда слушаю только прогрессив-рок, хотя на самом деле все обстоит иначе», — говорит Уилсон. «Я слушал прогрессивный рок, будучи юношей, я не слушаю его сейчас. Я слушаю электронную музыку, поп-музыку, классику, джаз, японский нойз. Всё это смешивается в моей голове, смешивается в моей музыкальной душе, а на выходе получается не обязательно нечто осознанное».

«Если приходишь в студию каждый день на протяжении двух недель и погружаешься в музыку Tears for Fears или XTC, то на пятнадцатый день ты идешь в студию записывать собственную музыку, а твоя голова всё еще наполнена тем, над чем ты работал до того», — продолжает Уилсон. «Поэтому это вполне естественно, что звучит в этот момент в моей голове, если это King Crimson в один год, Tears for Fears и XTC в следующий, это естественным образом накладывается на мою собственную музыку».

И если «Hand. Cannot. Erase.» это, безусловно, наиболее стилистически разнообразный альбом Уилсона, хотя и в то же время, как это ни парадоксально, наиболее цельный альбом, он всё еще понятен преданным поклонникам музыканта. Одна часть песен добавит дрожи по телу даже самый упертых прогстеров, это «Home Invasion» и «Regret #9», которые Уилсон определяет так:

«За 11 минут всё начинается с дет-метала, переходит в фьюжн-джаз, накал понижается переходом в фанк, а затем переходит в традиционный песенный формат и в гитарные соло, закругляясь с дуэтом фортепьяно и банжо».

Не будет бестактным спросить, как это получилось, и ответ будет не то чтоб неожиданным:

«Мне очень сложно ответить», — говорит Уилсон. «Описание, которое я озвучил выше, было неким ретроспективным анализом записанной песни, что вообще-то было очень интуитивно. Это не значит, что я намеренно принимал такие решения, когда сочинял композицию, это не так. Эта композиция раскрылась бессознательно и интуитивно, и только когда я взглянул на нее готовую и проанализировал результат, то подумал: Это очень странная вещь, ведь в ней есть и модное звучание, но есть и метал... Эта мысль снова возвращает нас к мнению о том, что это была бессознательная реакция на всю музыку, звучащую тогда в моей голове».

«Я смирился с тем фактом, что когда записываешь музыку, затем представляешь её слушателям, люди начинают высказывать мнения, что: Эта вещь очень напоминает да-ди-да…», — продолжает Уилсон. «Ну, вообще-то нет, хотя я могу понять, почему люди так говорят».

«Бόльшая часть работы над материалом проходит внутри меня на бессознательном уровне», — приходит к выводу Уилсон, — «я не осознавал, что делал что-то особенно странное, в смысле смешения этих разных музыкальных стилей, но когда я слушаю записанную уже вещь, то могу понять всё, что тогда происходило. Потому что хитрость в том, чтобы композиция казалась цельной, чтобы не было ассоциаций, как будто она звучит словно монстр Франкенштейна, вот этого я и, надеюсь, смог достичь благодаря сплочённости этого альбома».

«Могу буквально признаться тебе, с чего я начал», — продолжает Уилсон. «Home Invasion» начиналась с того вступительного меллотронового мотива. Я купил себе настоящий меллотрон около двенадцати месяцев назад (о причинах его покупки Стивен ранее рассказывал в своем блоге на Facebook — прим. stupidmax), и он действительно вдохновляет, чтобы сочинять на нём. Так что, первое, что слышишь перед металическими рифами, — это была моя отправная точка. А как соединились воедино остальные части? Если б я знал... но я не знаю. Я хотел бы дать более серьёзный и членораздельный ответ, чем просто сказать, что одна идея ведет к другой. Каждая задумка наталкивает на мысль о следующей, а как это получается, я не знаю. Но я сам могу частично объяснить это любовью к музыке, но также и любовью к литературе и кинематографу. Во мне есть обостренное чувство структуры и линии повествования, но я не имею в виду буквально, я имею в виду с точки зрения музыки, через музыку. Идеи сами приходят в голову. Не знаю почему, но так происходит».

Но самым важным принципом работы Уилсона является ничего больше кроме как пытаться не повторить себя и позволить следовать за своей музой, используя всё, что его вдохновляет, независимо от источника, чтобы достичь результата. Но для такого художника с широким кругозором, как Уилсон, это может не значить совсем ничего.

«Думаю, спустя годы я пришел к осознанию, что никогда не должен задумываться о своей карьере... вот что самое важное для моей карьеры», — утверждает Уилсон. «Я очень люблю поп-музыку. Я вырос на музыке ABBA так же, как и на музыке Pink Floyd. Я всегда восхищался этой формой искусства, не важно, был это Брайан Уилсон, или Бьёрн и Бенни, или The Carpenters, меня все они очень восхищали. Поэтому порой я могу записать поп-песню и в этом не будет ничего необычного. Не нужно рассматривать это как ступень в карьерной лестнице, так происходит потому, что я искренне люблю поп-музыку. Это, возможно, не то, что я делаю лучше всего, но и теперь, и после я могу записать нечто попсовое и сказать: Знаете что? Это поп-музыка и я горд ею, потому что в ней весь я. И я думаю, что это относится ко всему альбому».