Гэвин Харрисон: интервью о King Crimson

Новая инкарнация легендарного арт-рок-коллектива King Crimson состоит из семи человек, включая трех барабанщиков. Абсолютно неожиданный перкуссионный батальон состоит из Пэта Мастелотто, Гэвина Харрисона и Билла Рейфлина на первом плане сцены, позади них располагаются Роберт Фрипп, Тони Левин, Мэл Коллинз и Джакко Джакжик.

Журналист The Montreal Gazette Джордан Зивиц поговорил с Тони Левином (интервью не переводилось — прим. stupid max) и Гэвином Харрисоном о новом образе King Crimson, старых песнях и решительной современной их подаче.


Какова была твоя первая реакция на идею о трех барабанщиках на переднем крае сцены, когда ты ее услышал?

Какой была моя первая реакция? Ну, это весьма смелая идея. Я не знаю другой группы, в которой было бы три барабанщика, сидящих у края сцены. Но King Crimson это группа, разрушающая правила (смеется). И начиная с идеи о таком составе, а это была идея Роберта, это очень смелое заявление. Я был очень удивлен этому, и подумал тогда: «Как мы можем это обыграть?».

И как вы это обыграли?

(Смеется) С большим количеством раздумий перед тем, как начать. Как известно, я играл в группе ранее в паре с Пэтом Мастелотто, поэтому быть не единственным барабанщиком в группе не стало для меня новым ощущением. Но как мы можем подключить к работе трех барабанщиков? Знаешь, мы все очень разные барабанщики, у каждого из нас различные ударныеперкуссионные установки, поэтому у нас было большое разнообразие. Я предположил, что у каждого должны быть свои своего рода перкуссионные части, если хочешь. Если кому-то нужно играть на хай-хэте, значит это то, что ему нужно делать в то время, пока кто-то другой будет играть на других частях ударной установки. И иногда один или двое из нас не играют ничего.

В таком разрезе это больше похоже на оркестр. Если ты играешь на тубе в оркестре, ты не играешь на ней во время каждой песни. Ты сидишь и ждешь своего момента, когда композитор выбрал тебя для исполнения своей партии. По такому же принципу работали и мы. Иногда барабанный ритм поделён между всеми тремя барабанщиками, иногда он написан так, что мы превращаемся в одну мощную барабанную машину, иногда один из нас может вступить на восемь нот позже, чем другой. И иногда Пэт играет на электронных ударных, и еще у него есть большой набор инструментов металлической перкуссии, иногда Билл играет на клавишных, а я играю на барабанах. Иногда бывают моменты, где Пэт будет играть вступление, Билл — середину, а я — финальную часть, потому что это лучше подходит для манеры исполнения каждого из нас, и это лучше подходит для звучания, которое каждый из нас создает при помощи своего перкуссионного арсенала.

Можешь рассказать немного о том, насколько ваши установки отличаются друг от друга, помимо электронных примочек Пэта и клавишных Билла?

Да, у меня установка гораздо больше, чем у Билла; У Билла более традиционная по размеру установка с небольшим набором музыкальных опций. Но он играет в менее «роковом» стиле, чем, возможно, я и Пэт. Поэтому если нужно сыграть простые, мягкие пассажи, они подходят Биллу больше всего. Если нужно немного сумасшедших битов, для которых нужна быстрая связка двух бас-барабанов, это может подойти для меня. У Пэта есть, как я уже сказал, установка с металлической перкуссией, так что он играет больше в стиле Джеми Мюира, если понимаешь, о ком я говорю, из ранних Crimson. Все это звучит у Пэта здорово - ровное исполнение и сумасшедшая перкуссия. У этого может быть хорошее звучание.

Иногда не только в плане распределения партий нужно продумать, как нам стоит поработать над песней с позиции звучания? Знаешь, начать со звука и работать в обратном направлении. Мы провели много времени, выстраивая то, что нам нужно играть, и очень часто, что не было лишним, что нам играть не нужно. Потому что, как ты можешь представить, три барабанщика могли бы создать один сплошной хаос. И иногда именно так и получалось. Всё дело в звучании.

Вообще-то я около часа назад разговаривал с Тони (Левином) и он сказал, что был весьма заинтригован новым составом группы, когда в него были включены три барабанщика, поскольку там могло бы не найтись место для его инструмента. Он сказал, что был очень признателен за то, что вы втроём распределили, как ты сказал, когда не играть.

Да, никому бы не захотелось оказаться в ситуации, когда два музыканта будут одновременно отбивать ритм на бас-барабане и фоновый ритм на малом барабане. В этом для тебя не будет никакой перспективы, если ты басист. Поэтому партии на основных бас-барабане и малом барабане, мы не дублировали их в своих партиях. Даже если это было бы то звучание, которого мы хотели. Но обычно такого не было.

Тони сказал, что ему нравилось наблюдать за вами, он делал это с таким же интересом, как и, вероятно, зрители на концертах, и это похоже на цирковое выступление, как будто укротитель укрощает львов. Тебе тоже так кажется, или ты слишком увлечен исполнением в этот момент, чтобы оценить впечатление, которое вы производите?

Нет, это больше спектакль (смеется). В смысле, обычно, надо признать, барабанщик формирует основу звучания. А три парня, которые играют на переднем краю сцены, занятые каждый на своем рабочем месте, думаю, со стороны за этим очень интересно наблюдать. Гораздо интересней, чем при обычной расстановке, когда вокалист стоит по центру на переднем краю сцены, а группа крутится вокруг него. В нашем же случае, хотя Джакко поет, но стоит он на платформе позади меня. Но это не недооценка лидерских качеств вокалиста по сравнению с большинством групп. У нас есть человек, который поет и играет на гитаре, или находится в центре на заднем уровне сцены, и группа формируется вокруг него. Это хорошо, потому что нет перекоса в восприятии нас как рок-группы. Хотя с позиции расположения музыкантов всё это больше похоже на оркестр, с секцией перкуссии на переднем плане.

Да, я попытался вспомнить хоть одну другую так называемую рок-группу, которая бы… ну, не была схожа с вашей, потому что не думаю, что существуют аналоги, но чтобы в группе вокалист находился на заднем плане сцены, только Tool приходят мне на ум.

Точно так, да. В Tool вокалист не находится на переднем плане. И плюс никто не общается со зрителями. Нет прямого контакта. Мы не говорим: «Эй, ребята, эта песня с нашего нового альбома, спасибо, что пришли, вы потрясающие», — ничего такого. Мы только играем.

Но при этом не создается впечатление, что у вас не налаживается контакт со зрителями, так ведь?

Нет, не во всем. Я ощущаю контакт с аудиторией гораздо сильнее, чем обычно, потому что на сцене я просто нахожусь ближе к людям. Зависит и от концертной площадки, конечно, но иногда зрители сидят очень близко ко мне. Ведь обычное местоположение барабанщика на тумбе в глубине сцены. Там ощущаешь себя более отстраненным от контакта с аудиторией.

Легко ли тебе удается во время выступления находить контакт с другими участниками группы, а не только с Пэтом и Биллом?

Это зависит от моего места на сцене, я сижу слева и обращен взглядом немного к центру. Поэтому я могу увидеть всех участников, и когда мы играем я предпочитаю поглядывать на группу, нежели всматриваться в темную пустоту, чем обычно видится зрительный зал, за исключением нескольких первых рядов. Будто бы играешь перед черным занавесом (смеется). Поэтому приятней смотреть на людей, с которыми выступаешь. И как я уже сказал, во время концерта очень часто бывают моменты, когда я просто сижу и смотрю концерт King Crimson! У меня очень классное место на сцене.

Тони сказал, что когда была сформирована эта группа, барабанщики начали совместную работу раньше, чем остальные члены команды?

Да, так и происходило, и в прошлом году, и в этом. Думаю, каждый год, когда мы собираемся давать концерты, если будут новые вещи, которые нужно отрепетировать, мы будем собираться. Обычно мы играем несколько барабанных партий, может быть две или три песни за вечер, написанные, сочиненные партии. Тщательно продуманные. Они могут быть хронометражом три или четыре минуты, но на их отработку у нас уходит от трех до четырех недель. Мы не сидим на сцене с нотной партитурой перед глазами, читая музыку, поэтому нам нужно выучить весь материал. А это требует большого количества репетиций. Очевидно, что это хорошо для нас самих, что мы собираемся втроём и работаем над этими вещами.

За последние несколько лет для только нас троих всё начинается со студии и возможности записать всё, что мы делаем. И если мы репетируем песню, то у нас будет мультитрековая версия на жестком диске, мы можем записывать себя, затем слушать результат и решать, что мы могли бы улучшить. Возможно, если я знаю, что кто-то будет играть в определенном месте, я могу запомнить для себя, что мне не нужно играть в этом определенном моменте.

Когда вы втроем впервые начали играть вместе, насколько непросто вам было? Потребовалось много времени, чтобы сформировать звучание из хаоса?

Ну, конечно, я работал до этого вместе с Пэтом, и мы проделали большую работу в 2008 году, когда играли вместе, так что нам был знаком принцип, что ты можешь играть часть основного ритма — ты можешь играть на хай-хэте и малом барабане, но не на бас-барабане. Или ты можешь играть на малом барабане и на бас-барабане, но не на хай-хэте. В общем, мы разбивали на части то, что обычно может быть нормальным набором ритмов. И мне неизвестно, играл ли раньше Билл в дуэте или в трио барабанщиков, но он очень музыкален и было очевидно, что мы сработаемся. Первые несколько дней мы много и долго обсуждали всё, что нам нравится, что бы нам хотелось делать и чего бы не хотелось, звучание, которого нам хотелось бы достичь, а какого не хотелось бы. В итоге, мы пришли к единому мнению касательно приёмов аранжировок трех барабанных установок.

Было ли что-то, что из-за разницы в стилистике ты исключал, в смысле, из тех приёмов, которыми ты мог бы воспользоваться?

Нет, ограничений не было. В смысле, ограничениями было только то, какую роль ты мысленно примеряешь на себя. В плане звучания ограничений не было. Никто не высказывался: «Не играй на бас-барабане, не играй на china trash тарелке», - ничего такого не происходило. Были только мысли о том, что действительно сработает, а что нет. Было бы слишком просто перестараться с тремя барабанщиками, и заполнить собой всё звучание. А мы пытались превратиться в одного барабанщика с шестью руками и ногами, ведомого, к слову, одной идеей.

Во время концерта есть моменты, когда у каждого из нас есть возможность поимпровизировать, мы не прописывали каждую ноту. Так, есть барабанные секции в некоторых песнях, где я буду солировать, Билл будет солировать, Пэт будет солировать, а затем в четвертый раз будет соло, где мы втроем будем исполнять его в унисон. Может быть так, что я играю, а остальные двое мне отвечают, или мы втроем делим ноты между собой, или что-то в этом роде. Так что некоторые отбивки, которые мы играем вместе, были отрепетированы, но много раз бывает так, что ты волен сыграть те отбивки, которые ты только пожелаешь. И также в отдельных песнях есть отдельные секции, где ты можешь делать в значительной степени всё, что пожелаешь, а мы просто будем слушать, что из этого выйдет.

С позиции репертуара этого состава группы, вызвало ли удивление то, что вам предложено играть более старые песни?

Меня это не удивило. Я предполагал, что, вероятно, мы обратимся к началу, к первым альбомам. Факт в том, что мы включили в программу довольно много материала, записанного начиная с 1969 и заканчивая 1974 годами, из альбомов тех пяти первых лет. Довольно большое количество песен. Но Роберт всегда просил меня: «Не разучивай партии барабанов. Играй песни так, будто ты впервые их услышал. Не переживай о том, как они звучали сорок-с-лишним лет назад». Мне было не сложно работать так, потому что я не был закоренелым фанатом King Crimson, и у меня, в любом случае, никогда не было тех альбомов. В детстве я не слушал прогрессив-рок музыку.

В 2008 году Роберт зашел ко мне домой со словами: «Вот материал, который я бы хотел исполнять с текущим составом группы», - а я ответил: «Слушай, я должен кое в чём признаться, Роберт: у меня нет ни одного из твоих альбомов, за исключением одного…», — которым был, кажется «Beat» на виниле, — «…и я не переслушивал его уже почти тридцать лет». А он сказал на это: «Это здорово! Мне это нравится, потому что ты сможешь взглянуть на этот материал под новым ракурсом. Тебе не нужно копировать то, что делал любой из предыдущих барабанщиков. Я бы предпочел, чтобы ты просто сыграл песню так, будто это была новая песня. Так что, вот песня, забудь про барабаны и просто представь, что ты находишься в группе, и твой коллега заявляет тебе: «Эй, у нас есть новая песня, вот как она будет звучать». Что ты будешь делать с этой песней?». Вот как сформировался мой метод работы в группе.

Я восхищен тем, что ты не был поклонником King Crimson. Не знаю, почему я сделал такой обобщающий вывод про всех вас; даже когда я разговаривал с Тони, несмотря на продолжительное время, проведенное в группе, он сказал, что он не был её знатоком.

Нет, и я не знаток. Ты, возможно, мог бы назвать мне несколько песен, и я не смог бы сказать из какого они альбома, или в каком году они были записаны. Или названия песен, которые мне вообще не знакомы. Лично я рос, не слушая King Crimson, или любую другую ипостась музыки прогрессивного толка. Она пришла в мою жизнь гораздо позже.

Почему же ты не был удивлен, когда эти старые песни появились в списке вариантов для новой концертной программы? Я знаю, что многие поклонники были приятно шокированы, узнав, что некоторые из этих старых песен вернулись из небытия.

Ну, когда Роберт пригласил меня в эту группу, а было это в 2014 году, в группу из семи человек с тремя барабанщиками, всё началось с телефонного звонка, во время которого он заявил: «Слушай, в группе будет три барабанщика, вы будете сидеть впереди сцены, а мы будем располагаться на тумбах позади вас, и мы будем исполнять большое количество как старых, так и новых песен», - и всё так и было.

Не помню, как я себе это представлял. Я никак это не представлял, если уж начистоту. Раз уж он не написал новый альбом, или что-то еще, то я предполагал, что он обратится к старым записям. В группе 2008 года мы не исполняли старый материал в столь большом количестве. Кажется, мы играли «Larks II» и «Red», — может быть, две или три песни из раннего творчества. В группе 2008 года мы, по большей части, исполняли материал 80-х и 90-х годов, частью которого был Эдриан.

К настоящему моменту ты провёл в King Crimson достаточно большое количество времени, стал ли ты поклонником творчества группы? Хотел бы ты обратиться к бэк-каталогу группы и исследовать его в свободное время, даже если ты не будешь причастен к его исполнению в будущем?

Ну, что мне нравится в группе, так это очень современный взгляд на музыку, что, очевидно, исходит от Роберта, на то, что возможно всё. Если я проснулся посреди ночи с бредовой идеей, наидурацкой идеей, которая только могла бы прийти мне в голову, я могу быть уверен, что смог бы найти её применение в King Crimson. Такое не скажешь про большинство других существующих групп на земле. Нет ничего, что ты не смог бы сыграть. Думаю, единственное, что могло бы звучать вне контекста — это что-то очевидное или банальное. Что-то вымученное, как натёртая мозоль на большом пальце руки. Но безумные, сумасшедшие идеи всегда приветствуются в King Crimson. Не могу сказать, что когда-либо был в такой группе, где тебе могла бы подвернуться безумнейшая идея и ты бы воскликнул: «Эй, парни, можно я включу это в какую-нибудь песню?» (смеется). Всегда есть возможность в какой-нибудь момент использовать всё то, что только позволит твоё воображение.

Был ли ты удивлен, что группа 2008 года не отыграла гораздо большее количество концертов, чем в итоге получилось? Не было ли ощущения, что вы оставили свою работу незавершенной?

Да, кажется, в планах было отыграть большее количество концертов. Вообще мы отыграли всего одиннадцать концертов. Мы репетировали около шести недель, чтобы отыграть одиннадцать концертов. Кажется, в планах было выступать и в следующем после этого году, но эти планы провалились.

Ты верил в то, что группа еще вернется, и что ты снова будешь её частью?

Да. В смысле, исходя из того, что я играл в группе в перерывах между работой в Porcupine Tree. И, кажется, в первые восемь или девять месяцев 2009 года в календаре Porcupine Tree был большой перерыв, воспользовавшись которым я снова смог бы присоединиться к группе. Но как я уже сказал, всё очень быстро развалилось после того, как мы завершили тур в 2008 году, так что это [возможные трудности с совмещением работы в двух группах] не переросло в проблему.

Затем, когда появился альбом «Scarcity of Miracles», делал ли ты уверенные предположения, что вслед за ним вернутся и King Crimson?

Нет, не совсем. Нет, я считал, что это был маленький проект, который появился и исчез. До того момента, как Роберт позвонил мне, кажется, в сентябре 2013 года, не было и слова о возвращении King Crimson. В смысле, я был удивлен, когда он мне позвонил, потому что, как мне было известно, он практически ушел на пенсию по части работы с King Crimson — у него были определенного рода проблемы с различными компаниями. Он не работал в качестве гитариста в этот момент, поэтому King Crimson, по сути, не существовало. Но как только он решил свои проблемы, полагаю, он подумал: «Почему бы мне не перезапустить King Crimson, но как будто с самого начала, с какой-то новой идеи?».

Да, думаю, это был единственный вариант, чтобы King Crimson могли вернуться, правильно? Группа никогда не выглядит или звучит так, как уже было раньше.

Да, в смысле, мы исполняем старый материал, но мы совсем не выглядим словно трибьют-группа. Мы не воспроизводим эти старые песни точно нота в ноту. Они — это наш новый вариант старых песен.

Кажется, ещё я должен спросить тебя о будущем Porcupine Tree, если это будущее есть. Я несколько месяцев назад брал интервью у Стивена Уилсона, и он озвучил мнение о том, что группа может прекратить существование.

(Смеется) Да, в смысле, что мы не разошлись, вот что я могу на это ответить. Думаю, однажды мы вернемся. Не знаю, правда, когда этот день может наступить. Я вижу Стива… я видел Стива сегодня. Мы живем почти по-соседству, у нас хорошие дружеские отношения, вне зависимости от того, работаем мы вместе, или нет. Но в планах пока, как я могу отметить, на данную секунду ничего нет. Я верю, что мы вернемся в какой-то момент. Но очевидно, что Стивен очень занят сольной карьерой, я очень занят, работая в King Crimson. И уверен, что остальные участники также очень заняты в своих проектах, так что мы в любом случае не смогли бы собраться вместе в одночасье.

Интервью провел Джордан Зивитц для Montreal Gazette.