Fear of a Blank Planet – комментарии к песням с альбома
Автор: Стивен Хемпфрис
Оригинал статьи опубликован в делюкс-издании альбома Fear of a Blank Planet, выпущенного в ноябре 2024 года
- Fear Of a Blank Planet, часть 1: история создания альбома
- Fear Of a Blank Planet, часть 2: комментарии и концепции композиций
Оглавление:
- Fear Of a Blank Planet
- My Ashes
- Anesthetize
- Sentimental
- Way Out Of Here
- Sleep Together
- Nil Recurring
- Normal
- Cheating The Polygraph
- What Happens Now?
По словам Стивена Уилсона, титульный трек — это манифест всего альбома. Речь в песне идет о скучающем парне, который всю ночь сидел на ксанаксе при включенном телевизоре, но на самом деле его не смотрел. Позже он все еще в состоянии отрешенности бродит по торговому центру, по-прежнему без настроения.
Трек начинается со звука ударов по клавиатуре компьютера. В ответ на экране раздается звуковой сигнал. То, что происходит дальше, совершенно неожиданно: искаженный смех.
«Это был я», - говорит Стивен Уилсон. «Этот фрагмент я оставил из своего демо-трека. Просто попавший на запись фрагмент, который не должен был стать частью выступления. Не знаю, над чем я смеялся. Кто-то что-то мне сказал, и я одобрительно засмеялся. И этот кусочек просто остался, по какой-то причине он прижился».
Собственно музыкальная часть трека начинается с назойливой гитарной прогрессии, сыгранной в дроп-Ре». К ней присоединяется Гэвин на ударных, партия которых, по его словам, была вдохновлена игрой Стюарта Коупленда из группы The Police.
«Эта партия играется в 6/4» - говорит барабанщик. «Звучит так, как будто я играю в 4/4, но аккорды движутся таким образом, что подразумеваются каждые шесть тактов. Таким образом, получается своего рода более длинная последовательность».
Клавишные и гудящий бас добавляют динамичности. Затем, на отметке 1 минута 40 секунд гитара становится будто экшн-камерой, и песня с ревом набирает обороты.
«Поначалу, когда я услышал «Fear of a Blank Planet», был рад услышать песню в более быстром темпе», - говорит Колин Эдвин. «Все в этом альбоме - риффы, которые использовал Стивен, и грубая структура, которую он нам сыграл, - я почувствовал, что они сочетаются намного лучше, чем некоторые другие композиции с, например, предыдущих альбомов. Этот трек сразу нашел во мне отклик».
Ричард Барбиери, напротив, признается, что изначально считал «Fear of a Blank Planet» самым слабым треком. Но, по признанию клавишника, он всегда испытывал такие чувства к «пауэр-поп-року». Только после того, как он находил способ влиться в эту музыку, она становилась для него более интересной.
«У песни отличная разбивка в середине, и концовка прекрасна», - говорит Ричард. «В начале я добавил в нее такой искаженный звук с понижением высоты тона. Этот звук я снова использовал позже, в переходе в «Anesthetize» – он является переходом из второй части композиции в третью. Мне нравятся такие небольшие рефрены с возвращением к звучанию, которое раньше уже появлялось, - именно так иногда поступают поэты, повторяя определенную строчку. В общем, там много приятных тонкостей».
Во время работы над альбомом песня «Fear of a Blank Planet» также была наименее любимой у Стивена. Не самый лучший способ начать работу над альбомом. Но эта песня должна была занять лидирующую позицию, потому что она задает музыкальный тон и концептуальную тему альбома.
«По сравнению с некоторыми другими треками, он показался мне немного надуманным в лирическом и музыкальном плане», - говорит он. «Мы продолжали над ним работать. Я продолжал дорабатывать вокальные партии еще долгое время после того первого тура».
Вспоминая сейчас, он также отмечает, что запись была не так хороша, как могла бы быть.
Когда Porcupine Tree вернулись к гастролям после продолжительного перерыва, с «Fear of a Blank Planet» начиналась вторая половина концерта после антракта.
«Мне нравится эта песня», - говорит Ричард. «Как вы можете, наверное, заметить, в концертном воплощении она тоже захватывающая».
В конце концов, песня покорила и фронтмена.
«Она стала чем-то вроде гимна», - говорит Стивен. «Со временем она мне стала по-настоящему нравиться».
«У нее такое вступление в стиле «No Quarter», да?» - спрашивает Ричард, сравнивая клавишные партии в песне «My Ashes» с электропианино в прог-эпике группы Led Zeppelin из альбома Houses of the Holy. В обоих треках ноты звучат так, будто они доносятся из-под бегущей по течению воды.
Ричард рассказывает, что не использовал синтезатор Fender Rhodes. Он использовал синтезатор, который в то время считался довольно новым.
«Это Access Virus (виртуальный аналоговый синтезатор – прим. stupidmax)», - говорит он. «У меня получился звук электрического пианино, который я запрограммировал, и я использовал много вибрато, результат показался мне идеальным. Я объединил этот рисунок с акустическим пианино, которое подчеркивает основные аккорды по мере развития композиции».
Ричард поделился идеей со Стивеном, который затем написал куплет, повторяющий мелодию фортепиано, и добавил припев. Звучная акустическая гитара, оркестровые струнные, чувствительные барабаны и бас-гитара дополняют мелодичную балладу.
Стихи Стивена основаны на последнем отрывке из романа Брета Истона Эллиса «Лунный парк». Это рассказ Робби, мальчика из этой истории.
«Прошло много времени с тех пор, как я прочитал эту книгу, но я помню, что это рассказ про прах его отца и это поэтичная, очень прозаичная часть, когда он выпускает прах своего отца», - говорит автор песен. «Пепел развеивается в космосе. На протяжении всей его жизни. На протяжении его детства. На протяжении его зрелой жизни. Тех мест, в которых он вырос. Мест, которые он знал».
Стивену понравилась задумка о том, что физические останки человека остаются на Земле в то время, когда он погружается в свое прошлое, вспоминая всех людей, которых любил.
«Истории взяты не из книги, а из моей собственной жизни», - говорит Стивен. «Там есть упоминание о стоянке для домов на колесах в Уэльсе, куда моя семья каждый год ездила отдыхать. Каждый год шел непрекращающийся дождь. Классический британский праздник! Я добавил небольшие зарисовки из своего собственного детства, но использовал концепцию, почерпнутую из книги Брета Истона Эллиса».
Композиция, написанная Барбиери и Уилсоном в соавторстве, отличается интересным звуковым оформлением. Как его описать? Представьте, что цифровые инструменты пытаются имитировать звуки насекомых и птиц в сумерках. Или, возможно, невесомый звук рассеивающегося пепла.
«Прекрасная песня», - говорит Стивен. «Я очень ею горжусь».
Грандиозная демонстрация силы. Когда Porcupine Tree гастролировали с еще не записанными песнями, зрители называли эту песню без названия «Зверь». Со временем в сет-листах, которые группа выкладывала на сцене, песня тоже стала называться «Зверь».
Само название песни странным образом пишется на американский манер с буквой «z». В чем причина? Это шутка участников группы.
«Это из-за Ричарда», - говорит Стивен. «Помню, как в самом начале процесса записи альбома он всегда поправлял меня, если я вставлял «synthesisers». Он говорил: «Нет, пиши через «z», по-американски». Так что, название это уступка Ричарду в его настойчивых просьбах писать «синтезатор» на американский манер».
«Anesthetize» не самый длинный по хронометражу трек в каталоге группы Porcupine Tree. «Sky Moves Sideways Phase 1» и различные части «Voyage 34» звучат чуть дольше, но продолжительность данной композиции в 17 мин. 42 сек. занимает целую сторону виниловой пластинки.
«Прог-фэны любят длинные композиции», - говорит Гэвин. «Они объявят твой альбом дерьмовым, просто взглянув на хронометраж песен, прокомментировав: «О, на нем же нет ничего длиннее пяти минут»... Увидев же две песни продолжительностью по 35 минут каждая, они объявят его величайшим прог-альбомом всех времен». Барабанщик добавляет: «На мой взгляд, «Anesthetize» это три песни. Три совершенно разные песни».
Действительно, у каждой из трех музыкальных частей есть подзаголовок. Часть 1 называется «Anesthetize». Часть 2 – «The Pills I’m Taking». Часть 3 называется «Surfer».
Первая часть «Anesthetize» начинается с гипнотической барабанной партии, а завершается гитарным соло Алекса Лайфсона из группы Rush. Стивен играет на ксилофоне, ноты которого возникают между короткими паузами между точными, как часовой механизм, барабанами.
«В первой части есть что-то от Radiohead», - говорит Ричард. «Просто очень интересная последовательность аккордов. Она создает атмосферу».
Гитарное соло Алекса Лайфсона, соединяющее первую и вторую части, порхает между воздушными и приземленными нотами. Оно демонстрирует впечатляющее вибрато Алекса, когда он гарцует по струнам на грифе гитары. «Потрясающее соло», - говорит Гэвин. «На самом деле, солировать на таких аккордах очень, очень сложно. Как позже заметил Джон Уэсли – в его распоряжении очень, очень мало нот».
Что касается музыки, то Уэс предлагает более детальное объяснение.
«Две смены аккордов звучат только в одном режиме, в ля-минорной гармонии. Они звучат только в этой тональности, аккорд взрывается ля-минорной гармонией прямо во вступительном риффе. Главная задача после этой отметки состоит в сохранении этого риффа интересным и использовании на протяжении всего соло, иногда переходя в ре-минор как отдельную тональность. Но когда доходишь до ноты ми, нужно сыграть гармоничный минорный рифф».
Во второй части «Anesthetize» - «The Pills I’m Taking» происходит смена настроения.
«Вся песня написана в 4/4, за исключением по-настоящему тяжелого риффа, с которого начинается вторая часть», - говорит Гэвин.
Во время второй части барабаны в полный рост работают в связке с басом и клавишными, которые гудят, как динамо-машина. Примерно на одиннадцатой минуте барабаны и гитары начинают полномасштабный звуковой обстрел.
«С точки зрения игры на ударных, это очень утомительно», - говорит Гэвин.
Тем временем грохочущие гитары проверяют возможности своих усилителей. Позже в концертных турах и на метал-фестивалях группа иногда исполняла «The Pills I'm Taking», поскольку эта часть звучала как полноценная песня. Гэвин Харрисон представил эту песню, хотя и в почти неузнаваемом виде, на своем сольном альбоме 2015 года Cheating the Polygraph.
«Если я намеренно не заставляю себя сочинять музыку с традиционной песенной структурой, то одна идея всегда будет приводить к другой», - говорит Стивен. «Важно отметить, что я написал этот трек от начала до конца. Не было такого, что я написал финальную часть, а затем бы дописал первые части. Сочинение началось с первой части, а затем каким-то образом привело к части «The Pills I’m Taking», после чего песня дошла до момента, когда я подумал: «Ладно, теперь нужен какой-нибудь более прозаичный финал». Так появилась часть «Surfer».
Завершающая песню «Anesthetize» сюита является великолепным финалом. «Surfer» претендует на звание самой красивой музыки, которую только записывали Porcupine Tree. В этой части звучит «хрустальная» 12-струнная гитара Paul Reed Smith и добавлен эффект хорового пения (голос Стивена был многократно помножен и сэмплирован).
Голоса Стивена и Уэса переплетаются в вокальном хороводе. Создается эффект вознесения.
«Что мне всегда нравилось в творчестве Стивена, так это его вокальные гармонии, что-то вроде смеси Beach Boys и Crosby, Stills, Nash & Young», - говорит Ричард. «Они всегда мне нравились. В былые времена, когда я подумывал, что мне следует уйти из Porcupine Tree, он присылал демо-трек, а в нем были просто прекрасные аккорды с прекрасным вокалом. Мне такое очень нравится».
Ричард добавляет, что «Anesthetize» - «одна из лучших песен, когда-либо написанных Стивеном».
Колин согласен с этим мнением. «Он превзошел самого себя на «Anesthetize», - говорит басист. «Особенно в средней части, потому что в ней столько всего. Мне казалось, что раньше он ничего подобного не делал. Когда я впервые ее услышал, то подумал: «О, ничего себе». Песня меня сразу же захватила. Она стала чем-то вроде палочки-выручалочки. Мы часто ее играли, и она всегда звучала очень хорошо. Несмотря на то, что она была проработана группой... первоначальная задумка была очень хорошей. Я чувствовал, что, возможно, это одна из самых сильных композиций, которую он когда-либо сочинял. Думаю, я до сих пор придерживаюсь этого мнения».
«Sentimental» - сестра-близнец песни «Normal» из мини-альбома Nil Recurrent. Но они не полноценные близнецы, хотя у них общая мелодическая ДНК.
«Normal» была написана первой, и, очевидно, она сложная, она собрана из множества разных частей», - говорит Стивен. «Кто-то сказал: «Знаешь что? Ты вроде как отбраковываешь отличную песню, пряча её за всем этим заумным дерьмом». Я принял этот упрек близко к сердцу и подумал: «Они правы». И я просто взял основную мелодию и написал эту песню».
Если сыграть эти две песни одну за другой, тексты будут звучать синхронно и сопоставимо. «Normal» заканчивается повторяющейся фразой «Wish I was old and a little sentimental». В то время как «Sentimental» начинается со строчки «I never wanna be old». В других фрагментах строчки совпадают, так что в обеих песнях звучит схожий текст. Обе песни написаны от лица подростка, который зажат в тиски депрессии. Подросток полагается на отпускаемые по рецепту лекарства, но все равно сомневается, что они помогут или способствуют нормальному состоянию.
«Это лучшие стихи на альбоме: «I never wanna be old / And I don’t want dependents / It’s no fun to be told / that you can’t blame your parents anymore», - говорит Стивен. «Они поражают воображение. Я не всегда так поступаю, но эти строчки оказывают нужный эффект. В те времена у меня не было детей. Поэтому строчки родились из личного осознания при достижении определенного возраста, что я больше не могу винить родителей в своих неудачах. Я очень горжусь этими строчками песни».
Стивен исполняет партию фортепиано, которая лежит в основе песни.
«На большинстве треков Porcupine Tree Стивен, как правило, играет на фортепиано», - говорит Ричард. «Такая своего рода авторская работа. Он хочет сыграть песню так, как она будет звучать с вокалом. Не так, как сыграю я».
Гэвин прислал Стивену партию барабанов, которая стала неотъемлемой частью песни. Барабанщик говорит, что в ней есть ритмическая иллюзия, которая заставляет слушателя чувствовать пульсацию песни не так, как на самом деле звучат ударные. Фортепиано играет в три, а барабаны - в четыре такта.
«У песни хорошее вступление, поскольку создается иллюзия, что понимаешь что слышишь, а с появлением ритма ты сбивается с толку и осознаешь, что ритм какой-то другой», - говорит Ричард. «Это осознание полностью меняет ощущение и движение песни».
Во втором куплете вступает бас-гитара. Колин говорит, что второй половине ритм-секции порой бывает непросто удержаться на месте, когда Гэвин использует ритмическую иллюзию. Иногда Колин держал ритм в голове. В других случаях он мог инстинктивно его чувствовать.
«Мне эта песня показалась просто правильной», - говорит басист. «Когда всё сошлось».
Секрет «Sentimental» в красивой гитарной партии, которая звучит во время припева и гармонирует с клавишными. В конце звучит что-то похожее на сигналы, посылаемые в глубоком космосе.
«Я просто не мог поверить в то, что происходит на высоких частотах между клавишными и гитарами», - говорит Ричард. «Там такая гармония между инструментами. Ее невозможно было бы добиться с помощью Midi или программирования. Это тот случай, когда все просто сработало. Очевидно, в то время мы слушали партии друг друга и пытались понять, что работает в плане гармонии».
Ричард признается, что изначально «Sentimental» казалась ему одной из самых слабых песен на альбоме. «На самом деле, песня очень сильная», - говорит он.
«Way out of Here» умудряется создать противоречие, являясь в музыкальном плане своего рода гимном, но в то же время полным отчаяния.
Песня появилась в результате совместной работы четырех музыкантов в студии.
«В итоге получается куча риффов, и мне приходится брать их домой и придумывать, как соединить все эти фрагменты воедино и написать поверх них песню», - говорит Стивен. «В итоге получается что-то вроде песни-Франкенштейна. Но в случае с этой песней все получилось хорошо».
В куплетах на первый план выходит голос Стивена. Но во время припева он использует свой фирменный эффект «голоса из телефонной трубки». Он придает его голосу эффект некоторого фонового звучания. Нелогичное решение. Обычно в стадионных рок-хитах певец горланит припев вовсю. Вместо этого чуть приглушенный голос Стивена создает пространство для мелодичного перебора клавишных.
В тихом проигрыше звучит подобранная пальцами гитарная партия, напоминающая Роберта Фриппа из King Crimson (гитара которого на самом деле появляется в конце песни, создавая звуковые эффекты). Это пресловутое затишье перед бурей. Заключительная часть колеблется между обрывками парящего рефрена и ударами гитары и барабанов. В конце басовая партия Колина создает эффект притяжения, в то время как клавишные и тарелки, кажется, уплывают вдаль.
«Я был очень доволен тем, как сыграл на «Way Out of Here», - говорит он. «Я использовал бас-гитару с пониженной настройкой. Это все еще четырехструнный бас, но я понизил настройку струн так, что они стали похожи на нижнюю четвертую из пяти струн бас-гитары... Стивен, настроил свою гитару на «Ре». Мне нужно было под него подстроиться... Думаю, в какой-то момент он перешел на «До», а это намного ниже стандартной настройки. Мне нужен был инструмент, который бы заполнял «низы» под эти низкие, тяжелые по звучанию гитары. Думаю, это была более или менее счастливая случайность».
Клавишные Ричарда, задумчивые и раскатистые, также играют заметную роль в финальной секции песни. «Этот трек находится на границе возможностей Porcupine Tree», - отмечает клавишник, который говорит, что это один из его любимых треков на альбоме. «Мы пытались немного раскрыть ту часть диаграммы Венна, в которой мы все пересекаемся, и попытаться продвинуться в творческом плане как можно дальше, но при этом все еще остаться похожими на Porcupine Tree. С этим треком, вероятно, продвинулись дальше всего».
Ричард добавляет, что музыкальное видео стало очень важным дополнением к песне.
«Это здорово», - говорит Ричард. «Лассе для меня являлся кем-то вроде пятого участника группы. Он полностью интегрировался в нашу музыку, и теперь я чувствую, что эти видео являются такой же важной частью, как и музыка. Он проделал потрясающую работу».
У Стивена Уилсона сохранились яркие воспоминания о том, как он сочинял песню «Sleep Together» в Тель-Авиве.
«Помню, как был очень взволнован, подпрыгивал на диване, пока сочинял», - говорит он. «Выходит здорово. Все очень просто. Но исполнять ее очень весело».
Представьте, что Nine Inch Nails исполняют кавер-версию песни Led Zeppelin «Kashmir», и вы получите некоторое представление о звуковой динамике «Sleep Together».
«Я определенно ориентировался на Джона Бонэма», - говорит Гэвин, сидя в своей домашней студии. «Мы использовали большую часть объемного звучания моей комнаты. У меня в этой большой комнате есть пара микрофонов. Я записал барабаны здесь. А потом я нашел плагин, который позволяет понизить звук микрофонов в помещении на октаву... чтобы звук был по-настоящему мощным. Это был именно тот звук, к которому я стремился».
Барабанщик объясняет, что на самом деле не обязательно играть громко, чтобы имитировать низкое звучание Бонэма: «Если зайти в абсолютно глухую комнату с сухим воздухом и ударить по барабанам как можно сильнее, они не будут звучать громко. Комната помогает звучать им громко... На самом деле, это иллюзия».
Бас-гитара Колина также придает ритму немного выразительности: «Это очень простая басовая партия, но из-за понижающей настройки я, вероятно, не смог бы добиться такого на стандартно настроенном басу», - говорит он. «Исполнение не произвело бы такого эффекта».
Ритм-секция вступает только на 53-й секунде. До этого момента есть только меланхоличный вокал Стивена, клавишные, звучащие, как на пианино Fender Rhodes, и электронные эффекты, которые звучат так, словно робот разговаривает на инопланетном языке.
«В песне чувствуется электроника Nine Inch Nails», - говорит Ричард. «В демо Стивена использован басовый синтезатор и такая последовательность, такой паттерн. Все было построено на том самом гипнотическом гудении. Я добавил нотки индустриального звучания, чтобы еще больше подчеркнуть это гудение, а затем какие-то мелодии на более высоких нотах, которые стали преобладать по мере развития композиции. Они взаимодействовали с электропианино. Это придало куплету по-настоящему гипнотический эффект».
Ричард описывает припев как «полный трэш». Именно сдавленный и искаженный голос Стивена придает ему тяжесть. Он также наигрывает аккорды на акустической гитаре, которые дополняются электрогитарой.
«Sleep Together» переходит на пятую передачу, когда Лондонский сессионный оркестр заявляет о себе громкими звуками скрипок. «Нет ничего лучше партии настоящих струнных инструментов на альбоме», - говорит Ричард. «Когда слушаешь репродукции, думаешь: «О, они и правда звучат как партия струнных». Но потом, когда слышишь партию настоящих струнных, понимаешь, что это совсем другое дело».
Струнные аранжировки были написаны Стивеном Уилсоном и Дэйвом Стюартом, но фронтмен скромно утверждает, что в том, как хорошо они звучат, заслуга бывшего участника группы Hatfield and the North. «Я лишь сказал Дэйву Стюарту: «Дай мне побольше смазанных струнных в стиле Болливуда», - говорит Стивен. «Он написал эту аранжировку, и вау. Она делает песню такой мощной и драматичной».
Одна из многих вещей, которые так хорошо получаются у Porcupine Tree, — это создание динамичных контрастов в песнях, доведение их до кипения, а затем понижение температуры до минимума.
«Трек переходит в своего рода среднюю часть, в которой возникает дуэль двух электропианино», - говорит Ричард. «Они играют с разным акцентом на разные ритмы, но затем объединяются вместе. После этого гитара играет совсем в другом ритме. Постепенно ближе к концу мы достигаем крещендо».
Гэвин берет последнее слово, или ноту, драматическим ударом по барабанной установке.
В снятом на песню видеоклипе польского аниматора Пшемыслава Вшебора в режиме замедленной съемки показан кукольный театр. Робот, похожий на богомола, стучит по футуристической клавиатуре. Вероятно, это метафора того, что происходит с детьми, которые слишком долго остаются подключенными к Матрице.
«Это песня о побеге, но этот побег неоднозначен», - говорит Стивен. «Люди, которых вы слышали, о которых мы поем на протяжении всего альбома, подходят к краю, и это своего рода побег, но вы не знаете, отчего они убегают. Этот вопрос остается открытым. Я всегда соглашаюсь, что это отличный трек для завершения концерта».
Файл в разделе «Некомфортное прослушивание». Заглавный трек, написанный всей группой, представляет собой грубоватый и тревожный инструментал, который появился на основе демо, созданного Гэвином. Он написал не только барабаны, но и гитарные партии.
«Удивительно, но Стивен сохранил исполненные мной партии гитары», - говорит Гэвин.
В записи участвуют еще два гитариста – Стивен Уилсон и Роберт Фрипп.
Трек выстраивается из гитар слой за слоем, как ряд матрешек, пока все это не рушится под собственным весом незадолго до отметки две минуты звучания. Напористый бас Колина усиливает соло Фриппа, сыгранное в стиле «вязание крючком». Ричард использует на клавишных эффект мерцания, которое переливается подобно северному сиянию в атмосфере.
«В нем есть замечательные моменты, но это не мой любимый трек», - говорит Ричард. «Он как бы переходит на территорию King Crimson. Я не большой поклонник Crimson. В нем есть немного уродливое звучание, а математическая сторона (постоянная проработка тактов) иногда приводит меня в замешательство».
В середине композиции гитары становятся триумфальными и стадионными. Затем темп начинает стремительно расти, и музыканты, кажется, останавливаются, чтобы перевести дыхание. В этот момент Роберт Фрипп исполняет соло, столь же яростное, как атака акулы.
«По-моему, он сказал, что это соло отняло у него десять лет жизни», - говорит Гэвин. «Да, он был просто великолепен. Было здорово».
В 2007 году Стивен Уилсон и Джон Уэсли отыграли акустический концерт в музыкальном магазине на Парк-авеню в городе Орландо, штат Флорида. В число восьми песен, позже выпущенных на мини-альбоме We Lost the Skyline, вошла «Normal».
«С помощью Уэса я собираюсь попробовать сыграть совсем новую песню», - говорит Стивен на записи концерта. «Ее сложно играть. Это тот случай, когда я сам себе поставил тяжелую задачу. Я написал ее в Тель-Авиве. Записал в студии. Потребовалось около пятидесяти дублей, чтобы все получилось, как надо. Отредактировал все дубли, чтобы получилось так, будто это был один дубль».
На мини-альбоме Nil Recurring четыре песни настолько технически совершенны, что даже акустическая баллада может сломать гитаристу пальцы.
Акустические интерлюдии, дополненные меллотроном, создают мягкое звучание для припева. Основную часть песни дополняют неожиданно тяжелые нервные отрывки. В конце звучит многоуровневый вокал, который Стивен иногда использовал для создания отличных композиций, в том числе «Heartattack in a Layby» из альбома In Absentia.
Когда Porcupine Tree протестировали на гастролях «Песню 5», стало очевидно, что она пользуется наименьшей популярностью у зрителей. Написанная в соавторстве Стивеном и Гэвином песня не попала на альбом Fear of a Blank Planet.
Стивен довольно прямолинеен в своей оценке: «Припев слабый».
Не только он, но и текст песни не в полной мере соответствовал концепции Fear of a Blank Planet. «Cheating the Polygraph» также стала середнячком. Изгоем. Самой слабой песней из записи.
Из-за такой репутации песня, возможно, незаслуженно осталась без внимания. Во-первых, это трек, в котором каждый из четырех музыкантов получает возможность в какой-то момент оказаться в центре внимания.
«Cheating the Polygraph» обладает притягательной атмосферой, которая сразу же приковывает слушателя. Великолепные стихи минималистичны. Звучат отдельные гитарные аккорды, отдающиеся эхом и переливающиеся. Звучание гитары не отличается яркостью. Кажется, что струны слегка заржавели. Гэвин наигрывает невероятное количество быстрых партий между основным ритмом по бас-барабану и малому барабану. Его правая рука скользит между тарелками. Затем вступает вокал. «Lying through my teeth again, I’ve been bad again» («Я снова солгал сквозь зубы, я снова был плохим»), - поет Стивен на выдохе, похожем на вдох.
«В основе песни лежит довольно умная задумка, ритмическая задумка о чем-то, написанном в музыкальном размере 7/16 с равноудаленными ударами по бас-барабану и малому барабану с целью создания ритмической иллюзии», - говорит Гэвин. «Стивен поет как бы в шестом такте, поверх всего этого. Ритмически вступление этой песни довольно запутанное».
Во втором куплете к Стивену и Гэвину присоединяются призрачные клавишные Ричарда и рокочущий бас Колина.
Когда Колин играет в тандеме в таком сложном ритме, иногда достаточно интуитивно можно определить, где находится первый такт, означающий начало следующего такта. В других случаях это вопрос отсчета такта мысленно, про себя.
«Что касается того, когда вступает бас, то иногда было довольно сложно подсчитать такты», - говорит он. «Мне пришлось буквально посчитать эту партию, прежде чем я смог ее почувствовать. Это довольно сложная композиция. Рифф отличный. Я мог бы написать только один такт. Но куплет, несмотря на то что он довольно простой, или басовитый, был немного сложнее».
Скрежещущий припев — это чистый метал. Голос Стивена звучит так, словно он плачет, зажатый между шестеренками гигантских механизмов.
«Иногда можно задуматься: «А почему бы просто не написать другой припев?» - говорит Стивен. «Тяжело, когда у тебя есть трек, ты придаешь ему какую-то форму, проигрываешь его, и он как бы застревает у тебя в голове. Невозможно представить себе ничего другого. Но в то же время понимаешь, что текущий вариант не такой уж классный. И получается, хорошо это или плохо, но все остается как есть.
Проигрыш в середине демонстрирует еще большие динамические контрасты. Во втором припеве скрежещущие гитары, грохот тарелок и бойцовские барабаны переходят в соло «квакушки». В следующей за этим тихой интерлюдии Колин играет задумчивую партию бас-гитары.
Синтезаторы Ричарда звучат так, словно в машину вселились призраки.
«Если хорошенько подумать, Ричарду, вероятно, было довольно сложно найти место для своих партий во многих музыкальных произведениях», - говорит Колин. «Но он справился с этой проблемой очень, очень хорошо, ему удалось передать атмосферу и то, чего, вероятно, не смог бы сделать ни один другой клавишник... Ему удалось создать что-то уникальное в обстановке, которая, возможно, совсем ему не подходила из-за тяжелых гитар и своего рода столкновения звуковых частот. Но, как и всегда, у него нашлось несколько довольно интересных ритмических ходов».
Ричард, например, считает «Cheating the Polygraph» не только своим любимым треком на Nil Recurring, но и не уступающим ни одному другому треку на Fear of a Blank Planet. Он признает, что его настроение просто не совсем соответствовало другим песням.
«Это отличный трек, и мне очень нравится исполнять его вживую», - говорит клавишник. «Мы недостаточно часто исполняли его на концертах».
У группы есть свое название для заключительного трека на мини-альбоме Nil Recurring - «Ночной кошмар Ричарда».
«Мне никогда особенно не нравилась музыка, которая была искусной сама по себе», - говорит клавишник. «В этот момент я начинаю относиться к ней с некоторым негативом, отсюда появляется недовольство, и я называю эту песню своим ночным кошмаром».
Песню также можно было бы назвать «Ночной кошмар Стивена». Текст песни, заимствованный из неизданного демо «Always Recurring», посвящен истории с самолетом, взорванным террористом. Да, на самом деле Стивен боится летать. Но текст из неизданного демо был написан всего через пять лет после терактов 11 сентября 2001 года. В том же году британский мусульманин по имени Ричард Рид сел на трансатлантический рейс из Франции в Майами и попытался взорвать бомбу, которую он спрятал в подошвах своих кроссовок. К счастью, ему помешали, когда другие пассажиры заметили, как он пытается поджечь фитиль. Возможно, Стивен имел в виду как раз «взрывателя башмаков», когда писал эти стихи. В книге Брета Истона Эллиса «Лунный парк», который оказал значительное влияние на создание альбома Fear of a Blank Planet, также есть сцены взрывов террористов-смертников. Это было страшное время.
Но воображаемый взрыв самолета — это всего лишь провокационный эпизод в песне, которая на самом деле является экзистенциальными стенаниями перед лицом смерти. Это конец? Если загробной жизни нет, то все накопленные материальные ценности ничего не значат. Эта песня из тех, что, если ее исполнить на похоронах, можно превратить процессию в настоящий кошмар.
Композиция начинается с игры Гэвина на ручных барабанах под названием Remo Sound Shape.
«Я нашел эту штуку в магазине ударных инструментов», - говорит барабанщик. «По сути, это предварительно настроенная головка с массивной длинной пружиной, подвешенной снизу. Таким образом, получается невероятно дешевская и странная реверберация».
Во время первой многодневной записи музыки в студии Гэвина, барабанщик записал восемь тактов на Remo, а затем еще восемь тактов для создания стереоэффекта. После он зациклил запись на компьютере. Вступление стало отправной точкой для джема, который перерос в первую часть «What Happens Now?».
Это одно из вступлений в стиле Porcupine Tree (также приходят на ум вступления песен «Buying New Soul» и «Flicker»), которые привлекают слушателя своей красотой и загадочностью. Звучание четырех нот на клавишных постепенно затихает. Затем следует ритм ударных. Вокал Стивена звучит близко к микрофону, на переднем плане микса. Стробирующие клавишные эффекты, милитаристская барабанная дробь и рикошетные удары гитары и клавишных усиливают интенсивность композиции.
«Я вроде бы написал вступление и куплет», - вспоминает Ричард. «В общем, все основано на таких вот грустных последовательностях. Я добавил небольшие узоры. Не совсем в такт, они просто мелькают на заднем плане. Затем я добавил аккорды, вокал Стивена звучит довольно интимно. Все это создает довольно грустное настроение. А затем в какой-то момент концовка песни превращается в прогрессив-рок».
Гэвин вспоминает, как группа прорабатывала вторую половину песни, инструментальную коду, кульминацией которой стало яркое соло на скрипке Бена Коулмена (который играл в оригинальном составе группы no-man вместе со Стивеном Уилсоном и Тимом Боунессом).
«На следующий день Стив сказал: «Мне очень нравится эта работа, но, думаю, нам нужно придумать что-нибудь необычное».
Возможно, Стивен получил больше, чем просил.
В ответ Гэвин сказал: «У меня есть идея...».
Барабанщик рассказывает о своем предложении другим музыкантам.
Давайте возьмем небольшой гитарный аккорд в размере на 5/8 из «Anesthetize». Это цикличность из середины «Anesthetize», мы добавим ее в «What Happens Now?», чтобы между песнями возникла связь. Затем мы с Колином сыграем ритм в размере 7/8, но я буду играть каждую третью шестнадцатую ноту на тарелке ride».
Затем Гэвин посоветовал Стивену и Ричарду забыть о том, что делает ритм-секция, а вместо этого просто сосредоточиться на тарелке ride как на пульсе, и написать под нее мелодию. В чем суть? Создать 3D-эффект из двух разных тактовых частот, играемых одновременно.
«Вот что мне нравится в работе с Гэвином», - говорит Стивен. «Гэвин всегда ставит перед тобой сложные задачи с точки зрения тактовых частот. И надо работать, чтобы создавать музыку, доступную музыку, мелодичную музыку, несмотря на эти иногда довольно сложные ритмические рисунки, которые постоянно меняются».
Но подождите, это еще не все... Как раз в тот момент, когда вы подумали, что концовка «What Happens Now?» уже не может стать более сложной, барабанщик игриво добавляет еще несколько деталей. Гэвин рассказывает остальным о своем все более безумном музыкальном плане.
«А затем мы уберем такт 7/8, и ритмичный удар тарелки (в 3/16) превратится в медленный ритм 12/8, в котором и прозвучит скрипичное соло».
Это самый технически сложный трек, который когда-либо создавали Porcupine Tree.
«Мы попробовали кое-что из предложенного и подумали: «О, получается очень весело», - продолжает Гэвин. «Не уверен, что это понравилось Ричарду, но остальным понравилось точно, в конце концов, я вычислил всё математически, все элементы совпадают. Точка, в которой все решено».
Не желая упрощать себе задачу, во время второй части тура 2007 года группа иногда начинала выступления с этой песни.
«Каждый раз, когда я что-то напутывал на репетициях, Ричард говорил: «О, нет, мы не можем сыграть эту песню. Это просто кошмар», - вспоминает Гэвин. «А я парировал: «Нет, нет, мы справимся. Нам просто нужно сосчитать и запомнить, сколько раз мы пройдем по кругу, когда будет аккорд, когда все получится».
Насколько помнит Гэвин, на концертах группе всегда удавалось сыграть правильно. Это требовало предельной концентрации.
«Песня действительно звучит как вступление к шоу», - говорит Ричард. «В любом случае, для меня это самая сильная часть песни. Концовка всегда была такой... Я замечал, что лица людей в зале выглядели довольно растерянными».
Стивен тоже считает, что песня излишне сложная. «Не из моих любимых», - говорит он.
Многие поклонники Porcupine Tree возразят, что это знаковая вещь в бэк-каталоге группы. Концертная версия «What Happens Now?» с выступления в городе Тилбург, Нидерланды, была выпущена на фильме-концерте и альбоме Anesthetize.
«Для меня это настоящая находка», - говорит Гэвин. «Я был так счастлив, что нам удалось записать вторую часть «What Happens Now?» с позиции именно игры на барабанах. Это была самая дикая ритмическая вещь, которую мы когда-либо пробовали сделать. И, на мой взгляд, получилось очень хорошо».