Культовая прог-группа распалась в 2010 году, когда лидер Стивен Уилсон потерял к ней интерес, но так и не подумал рассказать об этом своим коллегам. Что снова свело это трио вместе? И является ли этот шаг завершением или новым началом?
В Air Studios в Лондоне в начале этого года я наблюдал, как трое мужчин впервые с октября 2010 года играют музыку вместе. Когда почти двенадцать лет назад они ушли со сцены Королевского Альберт-холла, двое из троих участников предполагали, что группа продолжает существовать. Но Стивен Уилсон, их фронтмен и гитарист, решил, что для группы все кончено, по крайней мере на данный момент. Только он не сказал об этом своим товарищам по группе. Или их менеджменту. Или лейблу. Или вообще кому-нибудь.
Уилсон начал Porcupine Tree в 1987 году в шутку – как стилизацию под староанглийский психоделический рок в духе «Dukes of Stratosphear» XTC. Но он чувствовал себя зажатым в угол. То, что начиналось как сайд-проект, стало тем, за что Стивена узнали люди – и они ожидали, что он продолжит работать под этим именем. «Я начал думать: «Это не то, что я должен делать», — говорит Уилсон по видеосвязи через несколько дней после нашей очной встречи. «Вне всякого сомнения, эта группа не должна была стать всеобъемлющим доминирующим направлением моей профессиональной жизни. Я захотел уйти и поработать с другими музыкантами; я хотел заниматься музыкой в других стилях».
Он говорит, что возмущался на барабанщика Гэвина Харрисона и клавишника Ричарда Барбиери за то, что они привлекли к себе все внимание; он чувствовал, что его музыкальное мастерство подвергают оценке. «Я не чувствовал, что меня особенно ценят или уважают в группе – или, по крайней мере, если они и испытывали чувство уважения, то никогда это не озвучивали».
Поэтому Уилсон не стал утруждать себя тем, чтобы что-то им сказать. Он просто ушел, оставив Porcupine Tree как бесконечную нерешаемую проблему. В течение пары лет двое других ждали возвращения Уилсона. Но потом они прочитали интервью, в которых он рассказывал о своей сольной карьере и отрицал какой-либо интерес к группе.
«Вы не можете не сожалеть и не обижаться», — говорит Барбиери, который оказался в той же ситуации, что и ранее случилась с Дэвидом Сильвианом, покинувшем группу Japan в конце 1982 года. «Вы достигаете точки пикового и коммерческого успеха, и в этот самый момент все просто испаряется. И, конечно же, участникам группы нелегко просто продолжать в том же духе. Требуется много времени, прежде чем получится вернуться в форму. Но для фронтмена все остается на своих местах — он работает с тем же менеджером, с тем же лейблом, с той же аудиторией поклонников, с тем же издателем, с тем же промоутером, с тем же агентом. Так что для него все проходит безболезненно. Но такой шаг оставляет за бортом тех, кто потратил столько же времени на работу, сколько и фронтмен, так что это тяжело».
Харрисон жил недалеко от Уилсона, и с 2012 года они время от времени встречались, так что интервью его беспокоили меньше. «Я бы подумал: «Ну, я выпил с ним чашку чая на прошлой неделе, и он не сообщил мне ничего подобного». Но я думаю, с точки зрения Стивена, это было своего рода внутреннее соревнование между группой, которую он основал, и им самим, между двумя разными вещами, происходящими в его голове, и думаю, что он хотел, чтобы аудитория по крайней мере не зацикливалась на том, когда вернутся Porcupine Tree, а сосредоточилась на его сольной карьере».
Постоянный отказ Уилсона говорить о будущем Porcupine Tree привел к тому, что легенда группы росла в их отсутствие. Они стали прог-рок группой, которая распалась (не так, чтобы обязательно понравилось бы Уилсону, который ненавидит этот термин).
После такой долгой паузы можно было бы ожидать определенной неряшливости, но для обычного слушателя ничего такого нет. По другую сторону объектива трио, похоже, идеально синхронизировано пока они исполняют Harridan — вступительный трек их нового альбома Closure / Continuation. Бас и барабаны обвивают друг друга, как виноградные лозы, замысловатые и вплетенные, а клавишные разбиваются о них, как волны. Это сложная, тернистая, но мелодичная музыка. А затем все трое останавливаются, тихо обмениваются репликами и начинают снова. В течение пары часов, которые я наблюдаю, именно это они и делают: прокручивают одну песню снова и снова.
Альбом Closure / Continuation формировался с тех пор, как Porcupine Tree, казалось, закончились. Импровизации Уилсона и Харрисона, которыми музыканты занимались последнее десятилетие, были переосмыслены во время пандемии. Кассеты, которые Барбиери посылал Уилсону в последние годы, переработались в песни. Трое музыкантов записали весь альбом каждый у себя дома, следовательно, они не играли вместе с 2010 года, и в итоге записали свой новый альбом без чьего-либо ведома.
Название отражает их неуверенность в будущем группы. «У нас не было необходимости записывать этот альбом», — говорит Уилсон. «Это не значит, что мы вернулись, потому что нам предложили 10 миллионов долларов за турне по Америке. Мы не вернулись, потому что наши сольные карьеры провалились. Мы подумали, что собраться снова будет весело, и у нас было несколько хороших песен. Я думаю, это настроение частично отражено в названии альбома — я действительно не знаю, является ли он завершением или началом еще одного продолжительного этапа в карьере группы».
«Если это «финальный аккорд», то думаю, это действительно хороший способ его сделать. Или мы могли бы позвонить друг другу через год и сказать: «Эй, было весело. Стоит ли нам сделать что-то подобное снова?» Мое предположение, вероятно, первое. Я думаю, что это, вероятно, последний альбом, который мы выпустим, и, возможно, последний тур, который мы отыграем».
Барбиери говорит: «Я знаю, что Стивен перейдет в режим соло, как только все закончится. И все зависит от того, куда это его приведет. Группа Porcupine Tree действительно может появиться только потому, что Стивен хочет быть ее частью. Я буду вполне счастлив, если это будет конец. Меня это вполне устраивает. Потому что мы сделали хороший альбом. И я думаю, что мы закончим в хорошей атмосфере между нами троими. Не будет никаких негативных чувств».
Тем не менее, быть в группе непросто. Уилсон рассказывает о диаграмме Венна (Диаграмма Венна — схематичное изображение всех возможных отношений нескольких подмножеств универсального множества) в любой группе, где музыка, которую музыканты действительно могут играть, ограничивается пересечением их вкусов, и о том, как это ограничивает их амбиции. К концу первого этапа пути группы он подытоживает: «В итоге у нас получился своеобразный архетип песни Porcupine Tree: немного металлических риффов, эмоциональный вокал, припев, затем хитрый фрагмент в середине, затем несколько фирменных фишек музыкантов. К тому времени, когда мы добрались до последнего альбома, до последнего тура, мне это уже было недостаточно интересно».
Остальных это тоже расстраивало. Харрисон любит соул, фанк и джаз, но для этого в группе не было места. Барбиери тоже заметил, что предпочитаемый им «очень минималистичный и медленно развивающийся атмосферный подход» в музыке не представляет большого интереса для двоих других. По крайней мере, все они согласны с тем, что альбом Closure / Continuation в основном записан в настоящем соавторстве, а не Уилсоном с меньшим вкладом двоих других.
То есть дело в количестве затраченных усилий. Шестидесятичетырехлетний Барбиери беспокоится о своей концентрации. Для пятидесятивосьмилетнего Харрисона более насущной проблемой является физическая сторона его исполнения на барабанах. «Как долго я действительно смогу продолжать играть такую музыку на таком уровне? В других группах, в которых я играю, не требуется такой тяжелой физической нагрузки. Porcupine Tree всегда были самой трудной работой, которую я выполнял. В группе King Crimson (участником которой он является с 2014 года) многим участникам было далеко за семьдесят, я не представляю себя играющим так на барабанах в свои семьдесят».
В Air Studios можно понять, что он имеет в виду. Пока трио работает над треком Harridan, игра Харрисона на барабанах – это та смесь точности и грома, которая кажется физически невозможной; Барбиери – лучший скульптор звука со времен Брайана Ино, как говорит Уилсон, — стирает музыку, как акварелист; Уилсон продвигает ее на басу, прежде чем отдельно проработать свой вокал. «Вокалисты всегда хотят быть в другой комнате, когда поют», — говорит Барбиери Харрисону в пультовой. «Я знал одного, кому для этого нужно было находиться в другой стране».
Когда Porcupine Tree снова выступят на публике, эти концерты будут для большей аудитории, чем когда-либо прежде; их ждут стадионы. И когда тур закончится и они втроем покинут сцену, кто знает, будет ли это в последний раз? «Может быть, это положит конец всему», — говорит Харрисон. «Я не утверждаю, что мы расстанемся в 2022 году. Но 2010 год стал странным финалом — или не финалом. Было бы неплохо уйти на высокой ноте. Если это так, как должно быть».
The Guardian, 2022, текст Майкл Ханн