Похоже, что муза басиста и композитора Колина Эдвина никогда не останавливается, чтобы перевести дух. Британский музыкант, более известный как басист Porcupine Tree, начиная с 1993 года прошел с этой прогрессив-рок группой путь в восемь студийных альбомов. После того, как группа ушла в отпуск в 2010 году, Эдвин продолжил заниматься активной музыкальной деятельностью. На данный момент у него семь различных проектов, в каждом из которых он пересекается с несколькими музыкальными направлениями, практиками и личностями.
В Twinscapes Эдвин работает с басистом Лоренцо Фелициати при участии нескольких приглашенных музыкантов, включая Роберто Гуарди, Дэвида Джексона, Нильса Питера Мольвера и Энди Пупато. Одноименный дебютный альбом, смикшированный Биллом Ласвеллом, продемонстрировал интересные возможности двоих экспансивных басистов для формирования единого целого. Музыка Twinscapes отображает полный спектр частот, которые Эдвин и Фелициати генерируют, пропуская через свои инструменты с использованием элементов электронной, атмосферной и джазовой музыки.
Сотрудничество Эдвина с гитаристом, композитором и продюсером Эральдо Берноччи вылилось к настоящему времени в два серьезных проекта. Metallic Taste of Blood исследуют мрачную сторону музыкальной души, соединяя миры метала, даба и экспериментального джаза воедино в целую вселенную. Obake опускаются еще глубже в метал, соединяя тяжелые рифы с электроникой, эмбиентом и нойзом.
Другим большим проектом является сотрудничество Эдвина с украинским дуэтом Astarta. В этом проекте Эдвин берет вокал Инны Шарковой и Юлии Маляренко и смешивает с западными мелодическими и ритмическими конструкциями. Эдвин получил возможность взять украинские фолк-элементы Astarta и вставить их в не имеющий к ним отношения контекст. Все участвующие были воодушевлены тем, как Эдвин переработал звучание группы. Их сотрудничество вылилось пока в интернет-сингл “Kalina”, выпущенный под именем AstartaEdwin, но полноценный альбом уже на подходе.
Гитарист Джон Дюрант, участвовавший и на записи проекта AstartaEdwin, является также и партнером Эдвина по проекту Burnt Belief. Недавно они выпустили уже второй альбом Etymology, - попытку инструментальным альбомом пустить мосты между средне-восточной музыкой, сложными структурами, глубокими басами, а также акустической и электронной перкуссией. Burnt Belief сфокусирован на дуэте музыкантов, что подчеркивает и видеоряд для ключевых треков альбома «Dissemble» и «Semazen».
Endless Tapes, в котором Эдвин работает с мульти-инструменталистом Алессандро Педретти, гораздо минималистичней. Он сфокусирован на циклических музыкальных концепциях с монолитным ритмическим фундаментом. На основе шаблонов стиля дуэт также сворачивает в глубокий мелодизм, обеспечивая эмоциональную составляющую, которая создает баланс с более эклектичными элементами.
В довершение к этому, Эдвин готовит и новый сольный альбом Infinite Regress. Альбом этот сольный во всех смыслах, на нем Эдвин создает целый музыкальный ландшафт. Он определяет этот альбом как «песни на ночь». Вот краткое описание Эдвина сегодня, которое он дополняет сам в приведенной ниже большой беседе.
В последнее время ты называешь себя «серийным сессионщиком». Опиши отличия этого нового этапа в творчестве от работы в группе.
Многие годы я был участником группы Porcupine Tree. Также долгое время я работал с Джеффом Лейгом в проекте Ex-Wise Heads, но этим все и ограничивалось. Я увидел преимущества от сотрудничества с разными людьми и был доволен результатами нашей работы. Работать с другими людьми оказалось интересно. Коллаборации весьма расширили мои возможности и придали больше уверенности. Я также благодаря им познал, на что сам способен в музыкальном плане. Это очень стимулирующее познание с творческой точки зрения. Все это очень отличается от долгого пребывания в группе. Я осознал, насколько по-другому люди работают над музыкальным материалом. Я также понял, что более приспосабливаем к ситуации, чем сам думал [смеется].
Одним из первых таких проектов была работа в 2011 году с Джоном Дюрантом над его альбомом Dance of the Shadow Planets. Это было интересно. Я сидел в самолете, летящем в Бостон, думая: «Зачем Джон позвал меня поработать с ним? Он живет в Бостоне, а в этом городе полно музыкантов, в частности, из Беркли». Но Джон был полон уверенности, позвав меня прилететь к нему из Англии, хотя прежде мы общались довольно кратко. Он что-то слышал из того, что я играл, и этого ему было достаточно, чтобы очень желать моего участия в его проекте. Он провел много времени в поисках того, кто бы сгодился для исполнения его материала. Получилось все очень хорошо, но про себя я удивлялся: «А это сработает?». Но все вышло органично и получилось прекрасно. Также случилось и с Эральдо Берноччи. Я не был с ним знаком. Мы виделись несколько раз и разговаривали по телефону. Поработав полчаса вместе, у нас все получилось здорово. Мы быстро нашли наш темп и направление работы. Получалось все лучше и лучше, когда я работал с Джоном и Эральдо.
Расскажи о музыкальной концепции Twinscapes.
Очень давно мне хотелось посотрудничать с еще одним басистом. Бас может играть совсем малую роль в музыке в некоторых ситуациях. У тебя обычно очень маленькая роль в группе, но мне хотелось попробовать гораздо больше, чем я делал, в частности, поэкспериментировать с эффектами. Я не владел в совершенстве техникой slap-tap, но есть масса текстурных вещей, которые мне хотелось попробовать на басу. Было и множество звучаний, которые мне хотелось попробовать, но они не подходили для работы в группе, поскольку были неуместны. Я никогда не пользовался многими интересными эффектами в Porcupine Tree, потому что звучание группы уже было плотно укомплектовано клавишными и многочисленными гитарами. Кроме того, если бы я выходил далеко за пределы своей роли в группе, у группы не было бы твердой основы звучания.
Во время моих размышлений о возможностях, открывающихся при работе с другим басистом, Джиакомо Бруззо, владелец RareNoise Records, связался со мной. Джиакомо потрясающий парень, увлекающийся очень интересной музыкой. Его миссия заключается в знакомстве людей с музыкой, которую сложно причислить к какой-то из категорий. А это весьма смело в наши дни. Джиакомо спросил, интересно ли мне выступить на одной сцене с Лоренцо Фелициати, басистом, которого я очень уважал. Мне очень нравились Naked Truth. Никакие дела, как, например, жесткий график, на меня не давили, поэтому я подумал: «Надо поехать и попробовать поиграть с ним, и посмотреть, что у нас получится». Все прошло стремительно, спонтанно, когда мы отыграли первый совместный концерт в марте 2013 года в Лондоне. Мы начали выдавать массу материала в короткие сроки. У нас была и очень короткая репетиция, которую мы провели по большей части разговаривая [смеется]. А затем вышли на сцену и сыграли. Результат был ошеломителен. Я уверен, тут не обошлось без магии. Ведь иногда с другими музыкантами бывает довольно сложно работать, неважно при этом, насколько ты сам хорош. Как хорошо ты слышишь. Очень многие могут играть на инструментах, но не получают представления об открывающихся возможностях, когда они играют с кем-то вместе. Мне приятно думать, что я смог в этом освоиться. Лоренцо определенно уже освоился в этом. Он чувствует музыку и он не из тех, кто хочет переигрывать всё и всех.
После того концерта мы поняли, что хорошо сыгрались и нам обоим это понравилось. Джиакомо сказал: «Почему бы вам не записать альбом?». С этого все и началось. Мы не обсуждали концепцию. Лоренцо был со мной солидарен. Ему тоже хотелось поработать с текстурами, и он обладал несколькими техниками, которых я не знал, как, например, фальшивые обертона, которые позволяют играть в более высоком регистре. Нам обоим были интересны одни и те же вещи, но были и различия, которыми мы в определенные моменты дополняли звучание друг друга. Twinscapes оказался весьма плодотворным для меня, расширив мои представления о басе и его возможностях.
Стоит ли перед вами творческая задача справиться с тем, что ты и Фелициати работаете с похожими звуковыми спектрами?
Точно так, но также кажется совершенно очевидным, что если бы Лоренцо брал жирные, тяжелые и низкие басовые ноты, то я хотел бы играть нечто противоположное. Это было почти бессознательное решение. У меня легко получалось следовать за ним, думаю, то же самое было верно и для меня. Когда мы записывались, у нас было несколько кусков, в которых у него [Лоренцо] была задействована педаль Octaver с заниженной тяжелой октавой. Я думал: «Круто, а в противовес ему я мог бы попробовать несколько тех нелепых педалей, которыми я не мог ранее воспользоваться в группе». У меня есть педаль, имитирующая ситар, которая отлично подошла для создания дроунов и шумов, благодаря чему я создал весьма запоминающиеся текстуры. Я скомпоновал их с задержками и рефренами, и получилось интересное звучание. Я не достиг бы этого с группой с клавишником, потому что это было бы бессмысленно. Но в случае с нашим дуэтом, у нас была свобода выбора. Поэтому, может показаться, что в условиях ограниченных возможностей у нас появилась свобода действий. Когда один из нас играл басовую линию, второй занимался массой других вещей.
Расскажи об участии Билла Ласвелла в работе над Twinscapes.
Если бы ты спросил меня, когда мы записывали альбом: «Кого бы ты хотел привлечь для микширования?», - я бы, не задумываясь, ответил: «Билл Ласвелл». В то же время я думал: «О таком можно только мечтать». Но он согласился на эту работу и привнес массу мощности и ясности нашей записи. Я не могу представить, кто смог бы смикшировать альбом лучше, чем он, особенно учитывая тот факт, что он сам басист. Он собирался как можно глубже вникнуть в запись и понять, из чего мы ее сделали. Билл сказал, что понял суть. Были общие черты у того, что мы записали и некоторыми работами Ласвелла. Билл высказал несколько приятных комплиментов о нашем проекте. Он сказал, что ему понравилось и было приятно работать с тем материалом, который мы предоставили ему.
Альбом Twinscapes отмечен и присутствием некоторых других известных музыкантов. Как они попали на запись?
Мы считали, что нам нужны несколько других сольных музыкантов, чтобы еще немного украсить звучание. Я долгое время являюсь поклонником творчества Нильса Питера Мольвера. Я считал, что было бы фантастикой заиметь трубу на альбоме. Он [Нильс] в 2013 году готовился в Лондоне к серии выступлений в рамках фестиваля норвежской музыки. Мне повезло выйти на него через Джиакомо в RareNoise. Нильса очень заинтересовал наш проект, и мы отослали ему материал. Мы считали, что он будет слишком занят, чтобы поработать с нами, но он вернул нам записи, и что он сделал с ними, было великолепно. Роберто Гуарди из PFM также проделал отличную работу на ударных. Мы работали с драм-машиной на некоторых треках, но чувствовали, что нам нужен настоящий ударник. Энди Пупато еще один интересный музыкант. Я большой его поклонник со времен «Ронин» Ника Берча. Мы чувствовали, что электронный ритм классно дополнит живую перкуссию. Он был по-швейцарски точен, вернув нам потрясающе записанный материал, весьма продуманный. Мы затем ничего в нем не корректировали и не меняли. Энди оживил материал, который нуждался в таком звучании. Я также был очень рад поработать на альбоме и с Дэвидом Джексоном, потому что его манера игры уникальна и немного эксцентрична. Мы выслали ему несколько вещей, чтобы он выбрал, над чем ему хотелось бы поработать, он выбрал трек «I-Dea», который великолепно подошел для него.
Ты сотрудничал с Эральдо Берноччи в нескольких проектах в последнее время. Когда ты впервые встретился с ним?
Впервые мы познакомились на MySpace очень давно, до того, как эта соц.сеть ушла в небытие. У тебя еще была возможность вести важные переговоры без боязни быть заспамленным. Поводом для общения для меня была любовь к записи Эральдо под названием Parched. Я случайно наткнулся на нее на MySpace, когда искал новую интересную музыку. Я купил альбом на RareNoise, так эта запись окончательно закрепилась в моем личном топе любимых альбомов. Мы начали общаться, затем встретились, когда Porcupine Tree были в Италии с концертами. Мы быстро сдружились. И сразу же Эральдо предложил: «А почему бы нам не поработать вместе?». Он также сказал: «Ты должен встретиться в Лондоне с Джиакомо из RareNoise». Ну а затем, мы все стали друзьями и соавторами.
Опиши музыкальную концепцию проекта Metallic Taste of Blood.
Я большой поклонник музыки, у которой часто очень тревожное звучание. Большая часть Metallic Taste of Blood это мрачная индустриальная музыка, которую сложно отнести к easy listening [смеется]. В то же время, она успокаивающая. Эта группа - это машина по созданию звучания, которое иногда весьма брутально. Мы берем за основу определенный нойзовый элемент, который нам кажется привлекательным. Для меня это подобно просмотру фильма ужасов. Фильм может быть временами неприятен для просмотра, но в то же время ты получаешь от этого удовольствие. Так же и с названием группы - чувство, сравнимое с порезом во рту. Немного тревожно ощущать вкус крови во рту, хотя не скажешь, что это совсем неприятно. Это немного абстрактно [смеется].
Если развивать эту мысль, то нас окружает масса всего неприятного. Ты можешь игнорировать это чувство, но оно не исчезнет само собой. Наш мир это довольно страшное место. И сочинение очень мрачной музыки немного расслабляет. Если следить за новостями каждый день, понимаешь, что насилие доминирует над человечеством, в это тяжело поверить. И фактически наш западный уровень жизни поддерживается целым рядом вещей в мире, которые являются очень неприятными, на что большинство людей стараются не обращать внимания. Музыка становится более значительной вещью, концептуальной, она становится неудобным предметом. Это музыка, полная диссонансов, но мы вкрапляем в нее в противовес и весьма гармоничные мелодии.
Расскажешь что-нибудь о новом альбоме Metallic Taste of Blood?
Он пока без названия, но он полностью смикширован и готовится к выпуску в мае 2015 года на RareNoise. По моим ощущениям он мрачнее, тяжелее по звуку, чем предшественник. Тед Парсонс на ударных выдал нам более компактное звучание, а Рой Пауэлл на клавишных был более атмосферен и менее откровенен, чем сфокусированные на рояле партии Джейми Сафта на первом альбоме. Музыка полна контрастов. Как и прежде, на альбоме будет фирменное дабовое звучание с обилием тяжелых диссонансных рифов с элементами нойза, но будут также и эмбиентные интерлюдии, в которых Эральдо удалось добиться очень нежного и почти ангельского звучания своей гитары.
Ты поучаствовал в записи нового метализированного альбома Obake «Mutations», также с участием Берноччи. Расскажи немного о группе и о твоей роли на записи.
Это метал, но и не метал, как бы странно это ни прозвучало. Думаю, кое в чем это все еще связано с металической музыкой, как демонстрируют Obake. Я появился в группе немного позже, чем было нужно, большая часть музыки уже была записана к тому моменту, когда я присоединился к ним. Я получил возможность сфокусироваться «свежим ухом» на уже сочиненных импровизационных структурах и тематических элементах, и немного доработать их, и они зазвучали чётче и согласованней, чем до того. Это дало Лоренцо Эспозито Форнасари, вокалисту и композитору проекта, возможность в дальнейшем проработать некоторые партии.
Obake, к слову, тяжелейшая, самая мощная группа, в которой мне только приходилось играть, но я нашел эту музыку поразительно увлекательной. В ней полно нелинейных структур в мелодиях и Лоренцо использует свой вокал больше как инструмент, нежели задумывается о стихах. Он относится к материалу как к «не-песням». Я считаю, его подход такой же проникновенный, как обычный вокал с ясным смыслом, поскольку он действительно каким-то образом проникает в ваше подсознание. Сочетание мощных рифов с текстурной чувствительностью почти классической музыки также весьма соблазнительно. Obake это также отличная площадка для меня, как басиста, чтобы сконцентрироваться только на мощи и прямоте, и попытаться добиться по-настоящему сильного звучания, поэтому я использовал специально настроенный на низкие частоты бас с большим количеством дисторшн. Мы отыграли небольшую серию концертов в Европе с Джакопо Пьерццуоли на ударных из группы Morkotbot. Материал оказался очень гибким и цепляющим для исполнения вживую. Будут еще концерты 2015 году, уверен.
Как ты узнал о группе Astarta?
Ex-Wise Heads были приглашены для участия в фестивале в Крыму в 2011 году. Крым сейчас в новостях по совсем другим причинам, но это очень красивое место, идеальное для проведения летнего фестиваля. Там хорошая погода и Черное море. Я ничего не знал об этом месте, но мы связались кое с кем, кто казался вполне благонадежным. На фестиваль, им организованный, было заявлено и много других музыкантов. Все выглядело очень круто. Прошло время, и когда фестиваль был все ближе и ближе к началу, все больше и больше тревожных звоночков звучало для меня. Я замечал, что люди не сдерживали обещаний, и организаторы становились в моих глазах все менее и менее надежными по части организации. В конце концов, я принял решение не ехать туда, поскольку все ощущалось как ожидание неминуемого бедствия. Такое происходит иногда в странах с языковыми барьерами.
К счастью, после этого происшествия я познакомился с Игорем Романовым, который был организатором концертов на Украине. Он предложил: «Я бы с удовольствием организовал для вас концерт на Украине. Я пойму, если ты откажешься приехать, но тот случай не означает, что мы все неорганизованные и не умеем вести дела». Что ж, я согласился приехать вместе с Геоффом Лейгом как Ex-Wise Heads, и с нами был еще проект Тима Баунесса Slow Electric. Это был двойной концерт, и прошел он очень хорошо. Во время того киевского концерта я познакомился с Эдуардом Приступой, который рассказал, что он работает с украинскими фолк-музыкантами, которые хотели бы поработать со мной. Я ответил: «Я ничего не знаю об украинской фолк-музыке, но мне любопытно познакомиться с ней». Он отправил мне несколько вокальных треков двух исполнительниц, Инны Шарковой и Юлии Маляренко. Когда я открыл файлы, я был поражен их звучанием. Они пели в унисон и в этом была очень интересная ритмическая перспектива.
Расскажи о творческом процессе работы с украинской фолковой музыкой.
С позиции творчества, я думал, что смог бы что-то сделать с этими файлами с вокалом. Мы сделали один трек вместе, и он очень понравился всем, кому бы я его ни дал послушать. Оказалось, что всем с украинской стороны он также очень понравился, и меня попросили о сотрудничестве. Так что, последние несколько лет я получаю в основном вокальные партии и работаю с ними. Иногда я слушал их довольно долго, но, в конечном счете, я накладывал на их вокал нечто, отталкиваясь от того, что ритм и темп подсказывали мне. Мне очень интересно так работать. Вокалистки Astarta много работали с украинскими музыкантами, продюсерами и ансамблями. Они рассказали, что им самим очень интересно поработать с человеком, который не воспринимает их музыку как фолковую. Я пришел к этому с другой стороны. Я не связан никаким образом с украинским фольклором. Я для них стою на другой ступени. А это очень интересно для всех, кто участвует в этом проекте.
Много интригующего происходило с ритмикой для Astarta. Например, мелодия может состоять из семи тактов, затем шести, затем еще шести, затем еще семи. Получается 7-6-6-7 через всю мелодию и вокал. Это может ввести в заблуждение, но это звучит также и плавно, когда слушаешь. Я пытаюсь играть очень сдержанно на всей записи. Когда слушаю вокальные мелодии, я слышу основной ритм, который могу воспроизвести. Тут же я понимаю суть фраз и могу построить ритм, отталкиваясь от основы гармонии. Иногда может получиться раздел контрастов, которые я создаю. На Украине любят использовать фразы нечетной длины. Все более усложняется тем, что я никогда не знаю, о чем они поют. Иногда я нахожу смысл самостоятельно и делаю что-то вроде скелета басовой линии и последовательностей, из которых я могу построить композицию.
Иногда они присылают мне более продуманные идеи. Украинская фолковая музыка кажется полноценной с того момента, когда они начинают ее исполнять — все сходят с ума. Она очень оживленная и высокотемповая. Они ускоряются до ста миль в час, не заботясь половину времени о том, что происходит. Всё просто движется. Иногда, я замедляю песню на полтемпа, и у нее сразу появляется совершенно другая перспектива развития. Однажды они написали мне: «Ты сделал эту песню очень грустной. Это была свадебная песня, она очень радостная». А я ответил: «Я просто так ее услышал в плане гармонии и ритма. Она звучит для меня совсем по-другому. Она не звучит для меня как веселая мелодия». Это когнитивный диссонанс. Очень интересно окрашивать такие вещи в новые цвета.
Как повлиял кризис на Украине на работу проекта?
К настоящему времени у нас нет планов на какие-либо концертные выступления, но мы постоянно поддерживаем связь и, надеюсь, ситуация изменится. Хорошей новостью является моя договоренность с Comp MusicEMI в Украине, которые хотят организовать выпуск альбома в Украине и через своих партнеров в других странах, за пределами Украины. Не только потому, что музыкальная индустрия Украины изрядно порушена и выпуск альбома внутри страны почти невозможен, но также и потому, что, думаю, им бы хотелось представить что-то позитивное из их страны. Почти год назад большинство из нас, живущих на западе, редко слышало что-то об этой части мира, но после революции Евромайдана новости оттуда приходят регулярно, последовательно и неуклонно ужасные, и они, конечно, сами это понимают.
Я так понимаю, ты в курсе происходящего после некоторого опыта работы в этой стране.
Однажды со мной приключилась безумная ситуация в апреле 2013 года, когда мы проводили несколько промо-акций для Astarta в Вышгороде, это город вблизи Киева. Там было огромное замерзшее озеро на одной стороне и большая аллея на другой. Один из парней, Игорь Романов, сказал, что это место было бы идеальным для съемки. Он сказал: «У меня есть друг с вертолетом и установленной камерой на нем». Это обычная игрушка дрон с камерой GoPro на нем [смеется]. Он считал, что получилось бы классно заснять нас с высоты на озере. Я ответил: «Хорошо, это очень интересная мысль». Мы стояли там около двадцати минут, а затем внезапно для всех появился джип с вооруженной охраной. Они были не очень рады нам. Я не знаю, что на самом деле произошло, поскольку я не понимаю их языка. Затем стали подъезжать еще охранники, такие парни в комуфляже и с оружием. А затем подъехали грузовики с полицейскими в форме. Я сбился со счета после двадцати одного человека.
Дрон-игрушку забрала президентская охрана, потому что оказалось, что место, где мы решили поснимать, находилось в десяти километрах от места, где только что находился сейчас уже свергнутый бывший президент. Затем следующие четыре часа мы провели в машине, пока различные отделы полиции фотографировали эту дрон-игрушку. Они изъяли карту памяти из камеры и уехали. Они также проверили мои водительские права, хотя им это ничего не дало, ведь они написаны не на кириллице.
Этот инцидент позволил мне понять их политику безопасности. Очевидно, президент был полным параноиком. Он нанял все эти специальные подразделения, и они всерьёз думали, что игрушка-дрон была начинена дистанционно управляемой ракетой, хотя им было известно, что такую игрушку можно купить в магазине поблизости. Стало очевидно, что никто не хотел принимать какое-то решение по нам. Никто из этих людей не захотел сказать: «Все в порядке, отпустите их». В конце концов, мои друзья расстроились из-за всего происходящего. Они планировали после этого устроить обед для нас в центре Киева. Мы садимся в машину и едем, а нас снова останавливают и полицейский заявляет нашему водителю, что машина в угоне. Очевидно, что коррупция здесь процветает. Любая страна, тратящая уйму денег на охрану и полицию, обычно получает из этого кое-что совсем не правильное.
Как Джон Дюрант был вовлечен в работу с Astarta?
Я закончил работу над парой треков для Astarta и они выложили их в сеть для всех, кому это было бы интересно. Джон написал мне. Мы к тому времени уже сотрудничали довольно долго, и он сказал, что ему очень понравилась эта музыка, и он спросил, мог бы он сыграть партии гитары для них. До того момента я не воспринимал это иначе, как эксперимент. Я не задумывался над вовлечением в этот процесс других музыкантов. Но я ответил: «Конечно, попробуй». У Джона всегда получается хорошо делать свою работу, и он очень проникся к нашему материалу. Вышло очень гармонично, хотя для европейцев с рок-прошлым необычно участвовать в подобном проекте. Музыка Astarta, даже с их уникальными тактами, все так же доступна для всех и каждого. Она не сложна для восприятия. Она поднимает настроение и одухотворяет. Джон сыграл на всех треках, над которыми мы работали. У нас с Джоном, кажется, отличное музыкальное взаимопонимание. Он великолепно справился с материалом Astarta. Практически все, что он записал для песен, было прекрасно. Я должен упомянуть, что мы пригласили и других музыкантов на альбом, включая Стива Бингама (участник концертной группы No-Man на протяжении последних семи лет — прим. stupid max) на скрипке и Пэта Мастелотто на ударных.
Первый, одноименный альбом Burnt Belief с Дюрантом первоначально был больше запрограммированным, цикличным по звучанию. Вы перешли к более живому звучанию на новом альбоме Etymology. Расскажи об этом.
Мне очень нравится электронное программирование как процесс. Большинству людей такой подход не нравится, но я нахожу, что это может быть творческим процессом. Я мыслю с позиции басиста. У меня никогда нет барабанщика под рукой, а мне нравится использовать для игры ритмическую основу. Так что я стал так работать из-за необходимости. Так могут получиться отличные шумы и звуки. Мне этот процесс нравится почти так же, как и игра на басу. На Burnt Belief больше дистанционного конструирования. Мы с Джоном работали в студии над его альбомом Dance of the Shadow Planets. Потому что у нас получилось отлично работать вместе в одной студии, мы посчитали, что нет большой необходимости постоянно находиться в одной комнате, работая над Burnt Belief. Это, казалось, не имеет значения, что мы работали над альбомом не в одно и то же время. Джон и я были вправе работать каждый немного по-своему. Мне очень понравилась его игра на двенадцатиструнной акустической гитаре. Я болел идеей сыграть некоторые партии на контрабасе. Обе эти вещи, которым мы не уделяем обычно достаточного внимания, великолепно вписались в звучание Burnt Belief.
Новый альбом это, определенно, эволюция. Мы решили использовать живые барабаны. Дин МакКормик, мой товарищ, и Винни Сабатино сыграли на ударных для альбома. Джон работает с Винни уже довольно давно. Барабаны сделали звучание ближе к рок-музыке, но в нем осталось много этнических элементов. Использование ударной установки дает музыке иные пути развития, но это все еще моя игра с Джоном и его воздушной гитарой. Джон сыграл несколько отличных соло на альбоме. У него потрясающая, неожиданная для гитариста техника игры. Она не блюзовая, а больше прог-роковая и эмбиентная. Джон стремится исполнять более атмосферную музыку, а я больше вовлечен в ритмические аспекты этой музыки. Мы не перестаем удивлять друг друга, и, думаю, новый альбом отражает естественный рост взаимопонимания.
Я так понимаю, вы готовите концертную программу.
У нас с Джоном был один концерт в Чикаго в прошлом октябре. В музыкальном плане мы уверены, что вживую все сработает очень хорошо. Мы надеемся дать несколько концертов в Европе ближе к концу 2015 года, возможно даже при участии швейцарской группы Sonar. Мы оба большие их поклонники, думаю, у нас бы получился отличный двойной концерт.
Ты открываешь и еще одну вселенную мелодизма и минимализма с проектом Endless Tapes. Опиши концепцию данного проекта.
Endless Tapes это еще один случай знакомства с кем-то, кто смог заинтересовать меня возможностью сотрудничества. Аллесандро Педретти — итальянский мульти-инструменталист, весьма интересный. В первую очередь он барабанщик, поэтому его взгляд на музыку основан на ритме. Он увлечен ритмическими циклами и шаблонами. Это близко и мне тоже. Я большой поклонник подобной музыки, включая творчество Ника Берча, Sonar и Dawn of Midi. Аллесандро минималист в игре на барабанной установке. У него стоит только бочка, малый барабан и пара тарелок. И никаких том-томов и тому подобного. Я почувствовал, что смог бы конкретизировать его ритмические задумки почти сразу же, как услышал. И мы начали работать вместе посредством интернет. Потом он приехал в Лондон, и мы встретились. Наше сотрудничество переросло в идею о создании концертной группы, расширив состав до четырех человек. Весьма захватывающе вывести такую музыку на сцену и дать ей новое воплощение. У нас были концерты, причем с визуализациями на экране позади, что было прекрасным дополнением.
Расскажи подробнее о новом альбоме Endless Tapes.
Альбом полностью смикширован и прошел мастеринг. Он вообще-то давно уже готов, но я повременил с его выпуском, потому что посчитал, что после Burnt Belief и Twinscapes еще один инструментальный альбом в 2014 году был бы перебором. Он геометрически точен, цикличная форма преобладает в музыке, с минималистичными басом и ударными, но с большим количеством мелодичных элементов. Думаю, он хорошо сочетается с материалом из дебютного релиза. Он полностью инструментальный, за исключением редкого бессловесного вокала Аллесандро.
А чего ждать от Infinite Regress, твоего нового сольного альбома?
В работе с другими музыкантами люди приносят идеи, которые иногда удивляют меня. Но мне нравится и противоположная ситуация, когда все зависит только от меня. Мне доставляет удовольствие сидеть в навязчивом нервозе и программировать куски музыки, и создавать текстурные звуки. Я всегда провожу аналогию творческого процесса с набором мышечной массы. Я постоянно стараюсь чем-нибудь заниматься. В данном контексте, это создание чего-то с малой долей воздействия внешних факторов. Я позвал для записи своего друга ЭрДжея, вокалиста еще одного моего проекта, Random Noise Generator. Он проявил себя совсем иначе на этом альбоме, используя, тем не менее, «крикливый» стиль той нашей группы.
Мы охарактеризовали этот альбом как «Ночные Песни», что, кажется, должно объяснить его суть — атмосферные песни, вероятно, лучше всего подходящие для прослушивания в наушниках во время ночной прогулки пешком или на машине. Я использую на альбоме много звуков, близких как мне, так и ЭрДжею, включая аналоговые драм-машины, дабовые басы, атмосферные звуки, электронику и гитарные эффекты. Стихи ссылаются на растущие непонимание и рассеянность внимания, с чем все мы сталкиваемся в наш век, казалось бы, пронизанный технологиями, а также на непостоянство и ненадежность нашей памяти. Этот альбом немного похож на 80-е — как если бы New Order встретились с Massive Attack, с данью уважения, возможно, к Depeche Mode. Это все можно обнаружить на альбоме, но не явно. Я планирую выпустить этот альбом в середине года на моем собственном лейбле.
Что ты думаешь о нынешнем статусе Porcupine Tree?
Статус таков, что мы даже не ведем никаких дискуссий по поводу того, когда мы чем-нибудь займемся. Сейчас группа все-таки существует как единое целое. Надеюсь, мы не забросим ее в долгий ящик, потому что мы потратили столько сил на ее создание в нынешнем статусе. Я знаю, что интерес к Porcupine Tree все еще велик. Было бы стыдно оставить все как есть. Мы ничего не обсуждали о том, чтобы собраться снова. Но думаю, что Porcupine Tree еще вернутся, вопрос лишь — когда. Не думаю, что в ближайшее время. Я не собираюсь просто сидеть и ждать этого воссоединения, ведь каждый из нас занят своими сольными проектами.
Я думаю, у группы есть своя химия. Когда мы записали The Incident, мы провели в студии всего пару недель. Каждый из нас просто прорабатывал материал и приходил с новыми задумками. Это был весьма продуктивный процесс. Я не сомневаюсь, что подобное произойдет, если мы снова соберемся вместе. Не думаю, что мы будем ломать головы над тем, что же нам делать. Я уверен, что у нас получится что-то классное.
Не для всех альбом The Incident любимый. Что ты думаешь об этом альбоме?
Когда мы записывали его, я чувствовал, что это был лучший микс из старого Porcupine Tree, я имею в виду времен Криса Мейтланда, с элементами нового, более металлического, звучания. Я утвердился в мысли, что это наиболее цельный наш альбом. Но после исполнения его на сцене день за днем, тень сомнения сгущалась надо мной. Я понял, что проблема заключается в том, что большая часть материала не звучала, если мы вырывали ее из общего контекста. Когда мы выступали на фестивалях и исполняли The Incident частично, эти песни не звучали как надо. Когда же мы исполняли его целиком, он ощущался очень мощным и цельным. Сейчас, я оглядываюсь назад и понимаю, что это не лучший альбом Porcupine Tree. Не знаю почему. Сложно оценивать, когда ты сам часть этого альбома. Мне нравится In Absentia . Было восхитительное время, когда мы отправились в Нью-Йорк и записали отличный альбом со скромным бюджетом. Мне еще очень нравится Lightbulb Sun. В нем есть некоторая авантюристичность.
Что ты думаешь о сегодняшнем наследии группы?
Мне очень приятно быть участником группы, которая важна для людей. Я до сих пор получаю сообщения от людей, любящих группу и желающих узнать детали того, как я играл на той или иной композиции. Думаю, каждый участник группы может оглянуться назад и будет горд сделанным. У большинства групп нет и части того, что есть у нас. Нам также повезло взглянуть на наши старые альбомы и понять, что они прошли испытание временем. Porcupine Tree были отличной группой, частью которой мне посчастливилось быть, независимо от того, соберемся мы снова, или нет. Это было увлекательнейшее путешествие и, думаю, все согласятся, что с группой мы достигли гораздо большего, чем рассчитывали.